Самодержавие и либерализм: эпоха Николая I и Луи-Филиппа Орлеанского - [92]
В этом же месяце, еще находясь в Бадене, княгиня получила долгожданное письмо от брата Александра: «Его Императорское Величество Вам ничего не запрещает и предоставляет полную свободу действий, сожалея только о том, что Ваши привычки и вкусы отдаляют Вас от родины»[759].
Итак, Дарья Христофоровна решила остаться в Париже и скоро стала вести тот образ жизни, который только и представлял для нее интерес. Однако завязавшийся вскоре роман с Гизо вновь поставил под вопрос возможность ее пребывания в столице Франции. О связи княгини и министра стали писать парижские газеты; вскоре об этом стало известно Христофору Андреевичу, для которого это был не просто вопрос супружеской чести: связь его жены с французом, к тому же буржуазного происхождения, пусть и министром, компрометировала его позиции при дворе, его положение в российском обществе. 19 августа он отправил супруге гневное письмо, в котором призывал ее вспомнить о долге жены и матери и поразмыслить над своим поведением. Через месяц он уже приказывал Дарье Христофоровне немедленно покинуть Париж и заканчивал свое письмо следующими словами: «Я настоятельно требую категорического ответа, ибо я сам обязан дать через некоторое время отчет относительно тех мер, какие будут приняты мною в случае отказа с твоей стороны»[760]. Понятно, что Христофор Андреевич должен был отчитаться перед императором, не меньше обманутого мужа взбешенного подобным своеволием княгини. 21 октября 1837 г. в письме Гизо Дарья Христофоровна передавала слова Николая, сказанные князю Ливену: «Ваша жена задела мою честь и достоинство, она единственная осмелилась подвергнуть сомнению мой авторитет. Заставьте ее подчиниться, а если Вам это не удастся, я сам ее сотру в порошок»[761].
Ливен пыталась протестовать; она обратилась к вице-канцлеру графу К.В. Нессельроде и графу А.Ф. Орлову, умоляя их замолвить за нее слово, чтобы смягчить гнев государя. Она писала Орлову: «Любезный граф, угрозы моего мужа станут свершившимся фактом, если я не выеду через неделю из Парижа, чтобы жить вместе с ним; он лишит меня своей поддержки, и я останусь без гроша. Вот к каким крайним мерам он будет вынужден прибегнуть, чтобы сдержать данное им, по-видимому, императору, слово вызвать меня во что бы то ни стало из Франции, ибо я вижу ясно из его писем, что он обязан дать ему отчет в принятом по отношению ко мне решении. Мои письма и отзывы врачей им получены; поэтому ясно, что он желает, чтобы я уехала отсюда живая или мертвая… Нет, не может быть, чтобы император приказал моему мужу поступить таким образом с его женою… Относительно меня вопрос как нельзя более прост; надобно выяснить, не хочу я или не могу уехать из Парижа… Если будет подтверждено, что я не в состоянии уехать, то я прибегну к покровительству императора и попрошу его сказать моему мужу, что он ошибется, полагая сделать ему приятное, ставя свою жену в безвыходное положение и предлагая ей на выбор либо рисковать жизнью, уехав из Парижа, либо жить в нищете, если она останется там. Во всяком случае, я избираю последнее. Но, любезный граф, нищета, на которую я буду обречена, будет всем известна. Г-на Ливена все считали до сих пор человеком чести, дворянином. Никто не поверит, чтобы он мог сделать поступок столь необъяснимый. А что касается меня, то я человек всем известный и живу на глазах у моих друзей, а вам известно, как много их у меня. Все будут доискиваться причин тех притеснений, коим я подвергнусь»[762].
О заступничестве княгиня просила и брата, решительно заявляя, что она не может покинуть Париж: «Предпринять путешествие – значит, обречь себя на смерть. Я не доставлю мужу постыдное удовольствие сказать императору: ”Ваше Величество, я исполнил Ваше приказание, но моя жена умерла”»[763].
Однако все ее доводы были напрасны; князь Ливен писал жене в конце сентября в ультимативной форме: «Надеюсь, ты вполне поняла из моих слов, что я настоятельно требую, чтобы ты вернулась. Я предупреждаю тебя, что в случае отказа я буду вынужден принять такие меры, которые для меня очень неприятны. Поэтому объявляю тебе, что если ты не вернешься, то я прекращу высылку тебе денег. Я должен предупредить тебя также на случай, если настоящее письмо останется без ответа, что если таковой не будет получен мною через три недели, то я буду вынужден поступить так, как будто ты ответила мне отказом»
