Самодержавие и либерализм: эпоха Николая I и Луи-Филиппа Орлеанского - [83]
Щедро одаренный императором, Орас Верне покидал Россию все же с облегчением, воспроизводя в своих мыслях укоренившиеся клише: «О! Как жаль, что я не медведь! Эти существа знают свою страну и как в ней приспособиться: спят по полгода и сосут лапу, а живут только в остальные шесть месяцев. Но мы-то люди, и что нам здесь делать?»[684] И далее совсем уже безнадежно: «Нет, нет и тысячу раз нет – никакой цивилизации никогда не будет в этом гнусном месте. Самое большее, она может некоторое время прикидываться, будто существует здесь»[685].
Барон де Барант был, на первый взгляд, более оптимистичным: «…значительная часть нации… еще такая униженная и смиренная, заметно выросла в плане укрепления своего материального положения, приобщения к просвещению, осознанию своего достоинства. Она заслуживает лучшей доли и стремится к ней». Однако со временем оптимизма все меньше: «…в это самое время правительство и часть высших слоев общества все больше и больше стремятся сохранить дистанцию и различия между собой и остальной страной. Они отказывают нации в правах, ставших справедливыми и законными. С помощью репрессивных мер они хотят сохранить тот порядок вещей, время которого уже прошло. Тем самым они готовят почву для революций. И чем больше эти революции будут сопряжены с изменениями не только власти, но и общества, тем более ужасными они будут»[686].
Жозеф-Поль Гемар и несостоявшаяся русско-французская арктическая экспедиция
Несмотря на сложные отношения между двумя нашими странами, научные связи между российской и французской Академиями наук развивались: происходил обмен изданиями, организовывались совместные исследования, однако преобладающей формой контактов было совместное научное творчество. В XIX в. во французскую Академию наук было избрано 22 русских ученых, в том числе М.В. Остроградский, П.Л. Чебышев, Н.Н. Зинин, А.О. Ковалевский, К.М. Бэр, Д.И. Менделеев и др.[687] Немало французских ученых являлись членами российской Академии наук, среди них – французский хирург, естествоиспытатель, ихтиолог, зоолог Жозеф-Поль Гемар, с которым нам и предстоит сейчас познакомиться.
Французы в годы Июльской монархии приступили к активной колониальной политике и освоению новых земель. Но если о главном колониальном предприятии Франции – завоевании Алжира, широко известно и много написано, то о французских северных экспедициях у нас в стране известно не так много. Между тем с именем Ж.-П. Гемара связан целый ряд научных экспедиций в Исландию и Гренландию. Под его руководством в конце 1830-х гг. планировалась совместная франко-русская экспедиция на Шпицберген. Эта экспедиция была очень нужна как России, так и Франции. Россия в эти годы активно исследовала северные территории, в частности, в 1837 г. Академией наук была организована научная экспедиция в Лапландию и на Новую Землю под руководством К.М. Бэра. Причем, как отмечалось в представлении вице-президента Академии наук министру народного просвещения С.С. Уварову, для России это было делом чести: «Но как уже с давнего времени животные Гренландии очень хорошо исследованы и после путешествий, предпринятых англичанами на глубоком Севере, стали известными также растения и животные Шпицбергена и Северных берегов Америки, то это служит для нас как бы укором, что подобные сведения прекращаются там, где только глубокий Север достигает Русского берега. Предприимчивый дух российского народа открыл Новую землю раньше, нежели все прочие северные страны, за изъятием разве Гренландии. И так мы отстали только в одном ученом исследовании. Долг Академии озаботиться подобными розысканиями»[688].
Экспедиции в Исландию, Гренландию и к Шпицбергену, совершенные французами в 1835–1840 гг., являются примером активного международного сотрудничества, продолжавшегося несмотря на противоречия между странами. Французские экспедиции показательны еще и тем, что в них отчетливо проявилась особенность французского национального характера. Если англичане – прагматики, и их мысль, как и экспедиции, в том числе арктические, практически направлены: имеют четкую цель, в тот момент – найти Северный проход, то для французов, сынов Декарта, знание важно само по себе. Экспедиции в Исландию, Гренландию и на Шпицберген отправлялись именно с такой, познавательной, исследовательской целью.
Итак, сначала познакомимся с Гемаром и его экспедициями к северным морям в 1835–1840 гг., а потом обратимся к проекту российско-французской экспедиции. Жозеф-Поль Гемар родился в департаменте Вар в 1796 г. (или 1793 г.), то есть в эпоху Революции. Его отец был убит во время роялистского мятежа в 1799 г., и воспитанием мальчика занималась мать, а потом тетка. Жозеф-Поль учился в Медицинской морской школе Тулона, по окончании которой стал помощником хирурга в Морском министерстве. Он успел принять участие в последних военных кампаниях Наполеона, служа на корабле «L’Impérial» («Империал») в 1812–1814 гг., а в 1815 г. – на «Le Néréide» («Нереида»). В сентябре 1816 г. Гемар стал хирургом 3-го класса.
В 1817–1820 гг. Гемар в качестве хирурга вместе с исследователем Жаном-Рене-Констаном Куа совершил кругосветное путешествие на кораблях «L’Uranie» («Урания») и «Physicienne» («Физик»), а с 1826 по 1829 г. – второе кругосветное путешествие под командованием Жюля Себастьяна Дюмон-Дюрвиля на судне «L’Astrolabe» («Астролябия») в качестве судового медика и натуралиста. Во время этого путешествия он жил шесть дней среди туземцев, разыскивая следы кораблекрушения Лаперуза. В ноябре 1828 г. Гемар заболел и был высажен на о-ве Бурбон. В апреле 1829 г. он возвратился во Францию
