Самодержавие и либерализм: эпоха Николая I и Луи-Филиппа Орлеанского - [76]

Успев за несколько лет изучить русский характер, Барант понимал, что в России многое зависит от человеческого фактора, и опасался, что ситуация в Крыму может измениться, если сменится власть: а уже давно циркулировали слухи, будто Воронцов собирался оставить свой пост, хотя, как мы теперь знаем, он пробыл губернатором до 1844 г. Барант писал: «…если другой губернатор наследует графу Воронцову, Крым может быть забыт: если, напротив, эта “новая фантазия” еще продлится какое-то время, развитие продолжится; мелкие собственники потянутся сюда вслед за крупными; сюда приедут иностранцы. Появятся небольшие городки, а вместе с ними и ресурсы…»[607] Если же мода на Крым пройдет, если сюда не будут приезжать в поисках мягкого климата и более независимой жизни богатые аристократы, готовые вкладывать деньги в регион, благие начинания, по мнению дипломата, зачахнут через несколько лет. Не имея ничего против татарского населения, но не считая его склонным к активной трудовой деятельности, Барант полагал, что в таком случае татары и «дикая природа вновь станут хозяевами побережья…»[608]

Орас Верне: художник и дипломат?

Итак, в 1830–1840-е гг. отношения между Россией и Францией были весьма прохладными, если не сказать напряженными. Луи-Филипп, однако, был заинтересован в их нормализации. Тем более, ему было хорошо известно, что Николай I, при всем своем негативном отношении к «фальшивой» Июльской монархии, к самой Франции, ее истории и культуре относился с большим уважением. В царствование Николая Павловича в России трудилось немало французских художников, для которых Санкт-Петербург и Москва, неоспоримо, были частью Европы, где они хотели закрепить свои успехи, достигнутые на Западе.

В России дважды, в 1836 и 1842–1843 гг. бывал известный французский художник-баталист Орас Верне (1789–1863). Имя художественной династии Верне было давно известно в России. Дед художника пейзажист Жозеф Верне (1714–1789) был одним из любимых живописцев русской аристократии, а его работы коллекционировали императрица Екатерина II, императоры Павел I и Александр I[609].

В 1835 г. Верне вернулся во Францию из Рима, где возглавлял Французскую академию живописи. Вернулся, чтобы писать батальные картины для Галереи Славы Версальского музея, детища Луи-Филиппа[610]. В Салоне 1836 г. он выставил четыре свои картины, для которых уже было предусмотрено место в Галерее Славы. Казалось, перед художником открывались блестящие перспективы: он мог стать главным баталистом короля, особенно в условиях набиравшего обороты культа Наполеона. И вдруг неожиданно художник уезжает в Россию[611], разойдясь во взглядах с королем Луи-Филиппом: Верне не согласился с трактовкой королем сюжета картины «Осада Валансьенна»[612].

В то же время приезд Верне в Россию не был спонтанным. Вероятно, через Проспера де Баранта, с которым он был знаком со времен своего пребывания в Риме (Барант занимал тогда посольский пост в Турине), Верне был осведомлен, что его кисть может пригодиться Николаю I. Тем более что государь уже давно выражал желание видеть Верне в Петербурге. Незадолго до отъезда художника в Россию о его планах писал министру двора князю П.М. Волконскому уже знакомый нам Анатоль Демидов. В письме от 16 (28) мая 1836 г., сообщая о принятом Верне решении, он отмечал: «Его Величество Император уже давно говорил маршалу Мэзону и г-ну де Баранту о своем желании видеть Ораса Верне в России. После предложений, сделанных ему г-ном Ладурне[613], он вступил с ним в переписку. Убедившись, что его приезд будет приятен Императору, он решился поехать в Петербург…»[614]

Французский биограф художника А. Дайо подметил любопытную деталь: коренной парижанин, родившийся в апартаментах деда-художника в Лувре, Верне видел на картинах либо российские степи и заснеженные равнины, либо бескрайние африканские пустыни: «Его привлекали контрасты. В его сердце властвовали Африка и Россия…»[615]

В Петербурге Верне ожидал блистательный прием, что чрезвычайно поразило Баранта, доносившего в Париж 1 августа 1836 г.: «…Небывало радушный прием, оказанный г-ну Орасу Верне, его почти интимные отношения с императорской семьей, невозможные в любой другой стране, даже здесь вызывают удивление…»[616] Сам Верне отрицал политическую подоплеку своего путешествия. Французский исследователь Поль Лакруа в работе о Николае I приводил слова художника: «Я уехал только для того, чтобы показать всем, что, будучи первым живописцем короля, я не умею и не хочу лгать»[617].

Причем это была действительно принципиальная позиция художника. Верне проявил независимость и в отношениях со своим новым щедрым покровителем, когда государь, уже во время второго визита Верне в Россию, предложил ему написать картину на сюжет взятия Варшавы. А мы знаем, какой интерес и симпатию французы испытывали к полякам и сколько проблем поляки доставляли Николаю. Верне ответил так: «Почему бы и нет, ваше Величество, – разве я не батальный художник? К тому же мне приходилось изображать мучеников, а совсем недавно и страдания самого Христа среди его палачей»[618]