Самодержавие и либерализм: эпоха Николая I и Луи-Филиппа Орлеанского - [64]

. Однако уйти от политики ему не удалось, политическая позиция автора заметна уже с первых страниц книги. Прежде всего, это проявляется в отношении к абсолютной власти, которую он считает «прогрессивной и правильной». По его словам, «идеи разумных реформ и полезных улучшений занимают лучшие умы, включая императора»[492]. Император Николай, которого Сен-Жюльен именует «достойным последователем» Петра Великого, «не имеет времени быть царем-бездельником»[493]. При этом, подчеркивал автор, Николай наследовал только положительные качества Петра I: «Он имеет силу воли, твердость принципов, моральную мощь своего предка, но у него нет жестокости его характера. Его боятся и любят (добавим в скобках, идеальное сочетание по Макиавелли. – Н. Т.), особенно народ, который очень редко ошибается в своих чувствах по отношению к тому, кто им управляет»[494]. Кроме того, Сен-Жюльен был убежден, что абсолютная власть в России направлена только во благо подданных; «она становится немощной, если захочет сделать зло»[495]. Это связано, по мнению путешественника, с тем, что в России, как и в Европе, существует общественное мнение: «Злоупотребления властью возможны только во времена варварства или революционной диктатуры. Иван IV больше невозможен в наши дни в России, как невозможен Людовик IX во Франции»[496]. Как видим, Сен-Жюльен был весьма далек от того, чтобы соединять образ власти в России с «черным мифом» об Иване Грозном. Абсолютная власть, по его словам, персонифицирует «в своем отеческом действии все живые силы страны». Отсюда «национальность абсолютной власти, то есть ее соответствие национальным интересам»[497].

Однако книга Сен-Жюльена не стала бестселлером: она появилась в очень неподходящий момент, накануне Крымской войны, когда публике было не до травелогов, особенно если в них Россия описывалась в позитивном ключе, а противник априори не может быть привлекательным.

В Россию дважды приезжала принцесса Матильда Бонапарт[498] вместе с супругом Анатолем Демидовым. Ее воспоминания, в которых она описывает и свои путешествия в Россию, публиковались в журнале «Revue des Deux Mondes» в 1927 и 1928 г. под названием «Воспоминания о годах изгнания»[499].

Для начала познакомимся с этой необычной супружеской парой. Анатолий Николаевич Демидов был наследником знаменитых тульских оружейников. Его отец, Николай Никитич (1773–1828), женатый на Елизавете Александровне Строгановой, жил на два города: Париж и Флоренцию. Старший из сыновей, Павел Николаевич (1798–1840), служил в Измайловском полку, потом сделал карьеру дипломата. Анатоль – второй сын Николая, родился в Москве 24 марта 1812 г., воспитывался во Франции янсенистом аббатом Брадтом. Некоторое время служил в качестве атташе в русском посольстве – сначала в Париже, потом в Риме и Вене, жил то в России, то в Италии (во Флоренции). 1 ноября 1840 г. во Флоренции он женился на принцессе Матильде, дочери Жерома Бонапарта, брата Наполеона. По случаю свадьбы великий герцог Тосканский Леопольд II пожаловал Демидову титул князя Сан-Донато (по названию резиденции отца Анатоля)[500]. Спустя некоторое время из-за конфликта, произошедшего между Демидовым и И.А. Потемкиным, российским посланником при дворах Рома и Тосканы, Анатоль получил приказ незамедлительно вернуться в Россию[501].

Для Матильды это стало полной неожиданностью: она мечтала о путешествии в Рим и Париж, а не в холодную заснеженную Россию. В январе 1841 г. семья покинула Флоренцию и после неимоверно сложной для изнеженной Матильды дороги 2 (14) марта прибыла в Петербург и обосновалась в особняке Демидова на Невском проспекте. Если Анатоль был мрачнее тучи, ожидая встречи с государем, то Матильда, соскучившаяся по комфортной жизни, наконец-то вздохнула с облегчением. Более того, она приехала, можно сказать, в гости к родственникам: ее мать, Екатерина Вюртембергская, была кузиной Николая I, а о великой княгине Елене, дочери Павла Вюртембергского и супруге брата Николая, великого князя Михаила Павловича, она сохранила прекрасные воспоминания с тех пор, когда та в 1828 г. посетила Флоренцию[502].

Граф А.Г. Строганов, кузен Демидова, объяснил ему ситуацию: если Анатоль останется в тени жены, все пройдет гладко. Великая княгиня Елена Павловна взяла Матильду под свою протекцию и заявила, что берет на себя заботу представить ее ко двору. Император Николай произвел на Матильду столь же сильное впечатление, как и на всех, кто к нему приближался: «Внешне он являл собой тип абсолютного монарха, которому все должны повиноваться»[503]. Николай был очарован принцессой. Когда Матильда во время приема сделала глубокий реверанс, государь поднял ее со словами: «Я имею право вас целовать на правах кузена» и дважды поцеловал в щеки и плечо. Потом, целуя руку, позвал цесаревича Александра: «Поцелуйте руку своей кузине». На прощание Николай сказал принцессе: «Надеюсь, мы будем часто видеться»[504]. Поскольку Матильда царю понравилась, ее пребывание в Петербурге было превосходным. Однако Демидова раздражало, что он был вынужден ограничиваться ролью мужа своей жены, да еще с учетом того, что Николай запретил ему покидать Россию. Матильда же была прекрасно принята в высшем петербургском обществе. Император пригласил ее присутствовать на бракосочетании своего сына Александра с принцессой Марией Гессен-Дармштадтской, состоявшемся в Москве 16 (28) апреля 1841 г. Дорога из Петербурга в Москву показалась Матильде мрачной, она с ужасом описывала жилища крестьян: «норы, вырытые в земле, покрытые опавшими листьями и навозом», где люди и животные жили вместе, являясь добычей паразитов. Зрелище этой нищеты обострило ее ностальгию по Парижу: отныне единственной целью Матильды было добиться у императора разрешения вернуться во Францию вместе с мужем