Самоцветы - [19]
Обратимся теперь к тому, как сырой камень является в Екатеринбург, — он должен придти сюда сам, потому что хлеб за брюхом не ходит. Редко кто из торговцев камнями поедет даже в такой центр самоцветов, как Мурзинка, да это и бесполезно, потому что на месте добычи вы редко найдёте хороший камень, — он разными таинственными путями уходит в Екатеринбург.
Самоцвет привозит в Екатеринбург, конечно, мужик, и самый плутоватый мужик, которому достаточно побывать в городе раза два-три, чтобы превратиться из посредственного деревенского обывателя в ловкого торгаша. Это зависит от той школы, которую он проходит с первых же шагов: его не обманывает только ленивый. Остаётся, следовательно, самому обманывать: не обманешь — не продашь. Изумруды он смазывает маслом, чтобы сильнее блестели, а то и просто помочит водой. Некоторые камни легко подкрашиваются «куксином». Подкупающим обстоятельством здесь является сам мужик, простой деревенский мужик, которого каждый может обмануть. Особенно в этом отношении «наварлыжились» мурзинцы, которые обманывают даже специалистов-торговцев. Что каждый здесь не застрахован от ошибки, доказательством служит то, что сам Гумбольдт, величайший Гумбольдт, в Екатеринбурге купил за несколько сот рублей печати из бутылочного стекла за настоящие топазовые… Большому чёрту большая и яма, а маленьких знатоков — обманывают на гроши. Главными профессорами плутующего мужика являются сами каменные торговцы. Например, мужик приносит целую партию камней торговцу и говорит:
— Купите аматистов… Дёшево отдам: сотельную всего-навсё.
Торговец опытным взглядом оценивает принесённый товар и лаконически отвечает:
— Половинку бери…
Мужик начинает фордыбачить; я-де Кочневу восетта продал хуже партию за три половинки, что вы, Павел Миколаич?.. Ах, хороши аматисты!.. — Поломавшись, мужик идёт с камнями к двери.
— Если придёшь в другой раз, тогда и половинки не дам, — говорит торговец на прощанье. — Без красного билета половинка будет.
— Н-но-о?
Мужик не верит и начинает путешествовать к другим торговцам. Действительно, везде ему дают меньше, и он опять возвращается к первому.
— Давай нето половинку-то, как сулился.
— Без красной бумаги бери: уговор дороже денег. Ежели ещё уйдёшь, так тогда за три красных бумаги отдашь.
— Обидную цену даёшь, Павел Миколаич… Уж лучше тово…
— Твоё дело: тебе лучше знать.
Опять начинается хождение к Кочневу, от Кочнева к Лагутяеву, от Лагутяева к Короткову, от Короткова к Калугину, от Калугина по мастерам и в заключение опять к Лагутяеву. Конечно, это только схема, которая выполняется с теми или другими вариациями, и на место Лагутяева или Кочнева можете поставить всякого другого торговца, — дело не в личности, а в установившихся порядках. Много значит время, когда принесут продавать камни, самый ходовой сезон это — летом, когда открывается навигация, но лиха беда в том, что мужик добывает камни зимой и ждать до лета не может. Как рассказывают, один аметист, проданный торговцем за несколько сот рублей, был куплен всего за 8 рублей. Понятно, что приходится мужику поневоле заламывать дикую цену, и если он не обманет ею торговца, то может обмануть какого-нибудь заезжего человека или любителя, который доверится мужичьему виду продавца. Обыкновенно «мужиком» приходит какой-нибудь мещанин-перекупщик и подманивает покупателя традиционными тряпицами, в которые завёрнуты камни, голенищем, куда он прячет их, и вообще напущенною на себя мужичьею дуростью. Купить вещь из первых рук, да ещё за бесценок, — на это всегда найдутся охотники, хотя потом и не знают, куда деваться с совсем ненужною вещью.
Не меньше мурзинских «испотачились» самовольные изумрудщики. Копи изумрудов принадлежат казне и не разрабатываются, но по старым отвалам «ищутся» разные хищники и время от времени добывают кое-что. Проезжая по Тюменской железной дороге, на станции Баженовой вы встретите несколько таких мужиков, открыто продающих свой товар. Нынешние изумруды — сплошная дрянь, поэтому, вероятно не вмешивается в дело и местная администрация, да и трудно в таком глухом медвежьем углу, как изумрудные копи, защищать неприкосновенность казённого добра.
Для лиц, незнакомых с типом этого продавца-мужика, опишу один такой экземпляр. Время от времени ко мне заявляется именно такой мужик из деревни Полдневой, это за Полевским заводом. Там открыта копь хризолитов или «креозолитов», как называют их мужики. Эта копь, вероятно, не лучше тех «язвин», какие я осматривал в Мурзинке, но дело не в названии. Хризолит, сравнительно, камень на Урале новый и одно время шёл очень бойко, благодаря спросу за границу. Так вот и приходит мужик с «креозолитами». Это взлохмаченный, приземистый и коренастый старик с блуждающими маленькими чёрными глазками. Одет он совсем по-мужицки и давно усвоил всю минералогическую фразеологию; скварец, колчеган, креозолит, руководствовать и т. д. Приезжая в город, он первым делом отправляется в кабак и поэтому является или с похмелья или навеселе. К особенностям его принадлежит то, что он каждый раз забывает мой адрес и разыскивает квартиру, как Америку.
