Само совершенство - [2]
А вот остальное из списка… По первому пункту — мне никогда уже не стать первой чернокожей балериной «Балета Нью-Йорка». И единственным ребенком, как в четвертом пункте, мне тоже не бывать — мы же с сестрами тройняшки, да еще младший брат в придачу.
Мне хотелось выполнить хотя бы второй пункт — научиться изумительно танцевать, но, увы, пока что я танцую хуже некуда.
Вот Джессика танцует отлично. И движения легко запоминает. У нее одна нога чуть короче другой, поэтому сестре приходится носить специальную балетную обувь, но, глядя на ее танец, ни за что об этом не догадаешься. Движения у нее плавные и грациозные, и мисс Деббэ говорит, что Джессика очень артистична.
Джоанна у нас прирожденная спортсменка. Не то чтобы она любит танцевать, но выходит у нее здорово. Она вкладывает в каждое движение силу, и мисс Деббэ то и дело напоминает ей: балет — это изящное искусство, а не соревнования по прыжкам с шестом.
А вот я… не хочется даже самой себе признаваться, но я танцую отвратительно. То есть просто ужасно. Я вечно шагаю не туда, по сто лет учу каждое движение, а когда выучу, все равно все перепутаю. И даже когда мисс Деббэ меня хвалит — а это бывает очень-очень редко — я прекрасно вижу, что развернула ногу чуть сильнее, чем следовало бы, или недостаточно выпрямила пальцы. И чем больше я стараюсь, тем хуже у меня выходит. Другие девочки тоже путаются, но словно бы не замечают этого, а я вижу каждую свою ошибку. И это меня очень огорчает.
А что хуже всего — я ведь люблю балет. Я все время смотрю диски с балетными постановками. Я мечтаю стать прима-балериной, как мисс Камилла Фримен. Несправедливо же — Джоанне на балет наплевать, а Джессика охотно променяла бы его на стихи и свой зверинец, — но при этом обе они так хорошо танцуют!
Завтра в балетной школе будут рассказывать про концерт ко Дню Благодарения. Танцуй я получше, ждала бы этого дня с нетерпением. А так я его только боюсь. Из рук вон плохо танцевать дважды в неделю на занятиях — и то неприятно, а уж из рук вон плохо танцевать на сцене перед полным залом — это сущий кошмар.
Кто-то стучит в дверь.
— Ну что еще, Мейсон? — кричу я.
Дверь открывается, и я вижу не только Мейсона, но и Джессику с Джоанной у него за спиной. Все говорят, что мы с сестрами абсолютно одинаковые, но стоит присмотреться, и сразу поймешь, какие мы разные. У Джоанны руки и ноги тонкие и мускулистые от занятий спортом. Джессика — та потолще, и взгляд у нее мягче.
— Мы идем играть в баскетбол, — говорит Джоанна. — Хочешь с нами?
Наш дом стоит почти в самом конце квартала, совсем рядом с небольшим парком. В парке есть баскетбольная площадка. Мейсон и Джоанна часто играют там в баскетбол, да и Джессика порой ходит с ними.
Но я не хочу перепачкать одежду. И в баскетбол играть не умею. А даже если бы и умела, все равно ничего бы у меня не получилось. Мне и так завтра изображать дурочку в балетной школе, так зачем еще и сегодня позориться?
— Спасибо, не хочется, — отвечаю я.
— Ну хоть раз попробуй, Джерзи, — говорит Джессика. — Это же весело!
— Спасибо, не хочется, — повторяю я. — Мне надо вот эту книжку прочесть.
Они уходят, а я опускаю книжку и гляжу в розовый потолок. Через несколько минут я слышу их смех и шум в парке. Я иду к окну и смотрю, как они играют. В сумерках сестры и брат кажутся маленькими, будто игрушечными.
Я думаю о завтрашней репетиции. Вот бы случилось чудо, и я стала бы порхать по сцене. Но нет, этого не будет. Я снова опозорюсь. После концерта все будут веселые и счастливые, а я буду вспоминать каждую ошибку, которую сделала во время танца.
Ничего не изменится. Я так и останусь белоснежной и аккуратненькой балериной, хуже которой нет на свете.
Глава 2
На следующий день мама отводит нас в балетную школу «Щелкунчик». Джоанна несется впереди на скейтборде, а Джессика рассказывает маме о том, какая умничка ее игуана Герман и что она вытворяла сегодня утром. Уж не знаю, как можно называть игуану умничкой. Лично мне в комнату Джессики ночью даже входить страшно — в террариуме скребется Герман, а в клетке горят красные глаза крысы по имени Шекспир.
Я иду позади всех — отчасти потому, что неумехе вроде меня странно было бы торопиться на занятия, а отчасти оттого, что я стараюсь не наступать на трещины на тротуаре. Это не так-то просто, потому что уже наступил октябрь и повсюду лежат опавшие листья. Воздух пахнет осенью. Я глубоко вдыхаю этот запах и перескакиваю через замеченную в последний момент трещину. Она необычно большая, пересекает весь тротуар и выходит на проезжую часть. Может, из квартиры сверху упало пианино или еще что-нибудь тяжелое? На всякий случай я стараюсь идти подальше от стены дома.
— Успешно вам позаниматься, красавицы мои, — говорит мама у школы и поплотнее запахивает плащ. — Сегодня вас забирает папа.
— А почему? — спрашивает Джоанна, подбрасывая скейтборд в воздух и ловко его подхватывая. — Он же нас никогда не забирает.
— Мне нужно на работу, — говорит мама.
Мама работает юристом. Обычно она занята неполный день, но в последнее время у нее много работы, какое-то большое дело. Когда она про это большое дело говорит, я так и представляю себе огромную папку с надписью «Дело», такую большую, что в ней может поместиться вся наша семья и еще мебель влезет и большой телевизор. Интересно, где в папке розетка для телевизора, думаю я… и тут понимаю, что мама еще что-то говорит.
