Сами по себе - [20]

— Подожди, — сказала расстроенная Лиля, складывая при помощи украшенного колечком указательного пальца королей с валетами и тузами, — я уже час как в туалет хочу — и не иду. Почему? Непонятно. Почему люди никогда не делают то, чего им по-настоящему хочется? Не замечала? Никогда.

— Иди, — сказала Марина, — только быстрее, мне в прокат еще надо успеть. Там бумага, кажется, кончилась.

— У меня салфетки с собой, — деловито ответила Лиля.

Она вышла из комнаты. Марина откинула одеяло, опустила ноги в огромные тигровые тапочки и натянула на себя махровый халат, украденный в позапрошлом году в одной из лучших гостиниц города. Рядом с кроватью были стопкой сложены альбомы по искусству: два месяца назад, когда у нее заканчивался токсикоз, Марина всерьез собиралась стать искусствоведом. На книгах стоял стакан с молоком. Марина понюхала молоко и поставила стакан обратно.

— Ну, что? — негромко спросила Кореянка Хо, — опять выиграла?

— А что я могу поделать? — отозвалась Марина вполголоса, — она абсолютно неспособна стратегически мыслить. А мне везет, как всегда.

— Она тебя выгонит, Маринка, — тревожно сказала Кореянка Хо, — если ты ей хотя бы пару раз не проиграешь как следует. И меня вместе с тобой, — печально добавила она.

— Не выгонит, — сказала Марина, аккуратно снимая пластырь перед зеркалом, — мы же с ней друзья. Кто еще ей расскажет, что Дизель — это модная фирма, а не паровоз?

Марина вышла на кухню. Она взяла с полки небольшой цветастый пакетик, на котором единственное слово, написанное крупными слоеными буквами, сопровождалось четырьмя надувными восклицательными знаками, оторвала у пакетика предусмотрительно обозначенный пунктиром уголок и высыпала беловато-розовый кристаллический порошок в стеклянную банку. Из старомодного пластмассового кувшина она налила в банку воды и помешала подвернувшимся под руку ножом. Порошок, растворяясь, медленно завился вместе с пузырьками в изящную колеблющуюся воронку, вокруг которой лениво расплывалось облако цвета бриллиантовой зелени. Марина сначала облизала мокрый нож, потом отпила из банки, потом налила немного питья в стакан и вернулась в комнату.

— Хочешь «Фрукто» немножко? — спросила она Кореянку Хо.

— Желтого или голубого? — спросила Кореянка Хо, не открывая глаз.

— Киви.

— Нет, спасибо, — негромко ответила Кореянка Хо. — Киви аналитические способности стимулирует. Мне сейчас сосредоточиться нужно. Я бы желтого сейчас попила. Как его? Дынного…

За последние три месяца Кореянка Хо испытала несколько серьезных культурных потрясений — прочитала всего Борхеса, к примеру, и кое-что — Берроуза и посмотрела на авангардистском фестивале восемь фильмов японского альтернативного режиссера Хаджимото подряд. После этого она, в приступе спонтанной креативности, разработала собственную теорию правильного питания. Согласно этой теории, желтая еда способствовала самоуглублению, а голубая — самосовершенствованию и определенности жизненных установок. С некоторых пор Кореянка Хо, как настоящий ученый, мужественно ела маслины с ежевичным джемом и яичницу с лимонами и пастилой и готовила себе отдельно.

— Желтый кончился, — сказала Марина и допила изумрудную жидкость, — вчера еще.

— Окей, — сказала Кореянка Хо, покорно следуя предначертанию. — Ом.

Лиля вышла из ванной, и Марина отправилась в душ.

Она открыла воду и задумалась, намыливая голову. Теплая пена потекла по плечам. Выдавливая на ладонь янтарную каплю пахучего тропического ополаскивателя, Марина пришла к выводу, что с уходом Темы из их совместной жизни пропал баланс сил.

Она представила себе знакомую со школы схему, прозрачный параллелепипед с категорическими стрелочками векторов и голубоватыми абстрактными шариками тел. Тело Марина, тело Тема, тело Кореянка Хо. После его ухода она испытывала некоторое беспокойство и, следуя подробным рекомендациям, вычитанным в переводной американской книжке по психологии, найденной недавно Кореянкой Хо в метро, всегда пыталась торопливо рационализировать свои довольно неопределенные чувства.

Кореянка Хо искренне считала Тему идеальным человеком. Во-первых, он был последовательный, самозабвенный, бессовестный бездельник. Он мог проспать подряд трое суток и никогда не знал, который час. Во-вторых, он не был и не старался быть занимательным человеком и не был и не старался быть остроумным. Он мог два с половиной часа подряд рассказывать содержание какого-нибудь однообразного голливудского триллера. Он никогда никого не стеснялся до тех пор, пока не начал писать стихи. С этого момента он уже что-то потерял в глазах Кореянки Хо. Когда Тема ушел, Кореянка Хо перестала боксировать по утрам с тенью на кухне и почти перестала красть в магазинах, потому что Тема ненавидел магазинное воровство, считая его не столько средством к существованию, сколько проявлением шаблонного мелкобуржуазного авантюризма. Она неожиданно забросила свое любимое Нинтендо и взяла обыкновение лежать по четыре часа на кровати, рассеянно глядя в потолок, хотя у нее потом, в отличие от Темы, всегда голова болела. Сначала сахар, потом пена для ванн, потом «Фрукто», резиновые черви и «Чупа-Чупс», потом чай, кофе, модная музыка и туалетная бумага — то одно стало исчезать в хозяйстве, то другое. Марина, утомленная безрезультатным самоанализом, беременностью и воспоминаниями о счастливом прошлом тоже практически перестала участвовать в круговороте сансары и отдалась на волю провидения.