Самая темная ночь - [20]

— Я нормально, — сказал он и улыбнулся.

— Не обязательно было.

— Нет, обязательно.

— Ну, как знаешь.

Дэн встал на ноги. Огляделся.

— Надо тут слегка прибраться. Освободить место для комфортного арестантского существования. Поможешь?

— Помогу.

Полчаса они занимались уборкой. Ящики придвинули к той стене, в которой было вентиляционное окошко, выстроили в несколько рядов, чтобы получились ступеньки. С мешками пришлось повозиться, мешки оказались тяжелыми. Вот тут и пригодилась дремлющая в необъятном Тучином теле сила. С мешками он справился сам, отмахнувшись от помощи Дэна. Хотел хоть как-то отблагодарить, дать понять, что он ценит то, что для него сделали.

Работали молча. Дэн вообще больше молчал, чем говорил, но его молчание Тучу совсем не напрягало. Оно было того совершенно особенного сорта, когда слова не нужны. Дружеское молчание — вот!

Из картофельных мешков в центре погреба соорудили что-то вроде топчана, сверху набросили найденную тут же рогожу. Получилось не слишком роскошно, но теперь ребята могли не только сидеть, свободно вытянув ноги, но даже лежать. Ни для каких других маневров в погребе больше не оставалось места.

— А неплохо! — Дэн растянулся на лежаке, закинул руки за голову. — Еще бы покушать, — добавил мечтательно.

Туча, который во время генеральной уборки о еде совсем не думал, согласно закивал. Желудок тут же жалобно взвыл. Ничего, за чудеса, случившиеся сегодня в его жизни, он готов отказаться от любой, даже самой вкусной еды.

— Ты как сюда попал? — Дэн перевалился на бок, подпер рукой голову, посмотрел на Тучу. — Я имею в виду этот лагерь.

— Отец отправил. — Туча пожал плечами. — Сказал, что здесь из меня сделают настоящего мужика.

— Если так и дальше пойдет, то сделают запросто. Элитный лагерь для трудных подростков. Ты трудный подросток, Туча?

— Не знаю. — Он снова пожал плечами. — В каком-то смысле. А ты?

— Я да, в каком-то смысле. Мне, наверное, дисциплина на пользу. — Дэн надолго замолчал, уставившись на прислоненные к земляной стене сломанные напольные часы. Часы были высокими, под два метра, массивными и очень старыми. На побуревшем от времени циферблате кое-где еще виднелась позолота, часовая стрелка погнулась, а дверка, прикрывающая механизм — или что там должно быть внутри напольных часов, — покосилась. На дверце был вырезан вепрь, грозный и внушающий уважение своей силой и свирепостью. Туче вдруг стало очень жаль эти старые, раскуроченные часы. Он любил старинные вещи, чувствовал их красоту и особенность. Дверку можно попытаться починить, циферблат отреставрировать, корпус ошкурить и заново покрыть лаком. Как быть с механизмом, который наверняка давно пришел в негодность, Степа не знал, но уже мысленно прикидывал, с какой стороны лучше взяться за реставрацию.

— Интересно, наших родителей информировали о том, что к их чадам будут применяться такие вот исключительные меры? — снова заговорил Дэн.

— Моего отца информировали точно. — Туча не удержался, подобрался к часам, смахнул со стрелок густую паутину.

Дэн не стал спрашивать, откуда такая уверенность, а Степка не стал объяснять, еще раз коснулся погнутой часовой стрелки, чихнул от пыли. Хорошие часы: живые, с историей…

Время тянулось медленно. Наверное, в заточении оно всегда течет по-особенному неспешно. За окошком сгустились сумерки, в погребе стало совсем темно, и Туча подумал, что, доведись ему оказаться в этом месте одному, без Дэна, он бы непременно сошел с ума от страха. Но с Дэном было совсем не страшно, даже в почти кромешной темноте. Просто немного маетно.

Чтобы отвлечься, он достал из кармана ключик, осторожно пробежался пальцами по его контуру. Ключик тоже был старинный и имел свою историю, как сломанные часы. Откуда Туча это знал, ему самому было неясно. Просто знал, и все тут. Именно это особенное знание не позволяло ему расстаться с ключом, вернуть его законной хозяйке.

А она ведь его искала. Та, похожая на маленькую вертлявую галку девчонка. В памяти Тучи не осталось четкого образа, только изменчивый, неуловимый силуэт.

— Эй, вы там еще живы? — Тишину нарушил громкий голос Гальяно, а сочащийся из вентиляционного окошка мутный лунный свет на мгновение померк. Наверное, Гальяно просунул в окошко голову.

— Живы! — подал голос Дэн, и по тихому шуршанию Туча понял, что он встал с лежака.

— Ну, и как там в неволе? — А это уже голос Матвея. — Мучительно?

— Терпимо, только вот все бока себе отлежали и есть охота.

— Так мы потому и пришли. Черт, не видно ничего! Матюха, посвети!

Вверху, под потолком, вспыхнул огонек зажигалки, освещая сосредоточенное лицо Гальяно.

— Да, не номер люкс! — Огонек на мгновение погас, а потом снова зажегся. — Киреев, ну-ка лезь сюда. Мы вам хавчик принесли. Туча, курочку твою, и, ты уж нас прости, пошмонал я твои стратегические запасы, нашел печенье и шоколадку.

— Хорошо, что пошмонал! — Туча улыбнулся, погладил себя по пустому животу. — Кушать очень хочется.

— Будет тебе «кушать». Киреев, ну что ты там? Пошевеливайся!

— Уже! — Дэн проверил крепость ящиков и проворно взобрался вверх по импровизированной лестнице. — Давай курочку!