Самая таинственная тайна и другие сюжеты - [14]

Это я вот к чему.

Сейчас, в связи с 200-летней годовщиной, много пишут о войне 1812 года. Вот и мне вспомнился один маленький эпизод из недавнего прошлого, когда я довольно плотно занимался некоторыми аспектами Бородинской битвы.

Я тогда готовился писать роман «Квест», и мне нужно было изучить список французских военачальников — командиров соединений и частей, — которые сложили голову на Бородинском поле. Как вы знаете, в сражении полегло рекордное количество наполеоновских генералов и полковников. По уставам той эпохи, командир должен был показывать солдатам пример доблести и при атаке скакать впереди, а его эполеты и плюмаж становились отличной мишенью для неприятельских стрелков.

В поисках героя-удальца с подходящей для романа биографией (потом этот персонаж не понадобился) я заинтересовался шефом первого конно-егерского полка. Барон Меда был сражен картечной пулей, когда вел своих солдат в сабельную атаку. Voilá une belle mort, подумал я. Разыскал биографию полковника — и ахнул. Как будто встретил знакомого из далекого прошлого. Причем такого знакомого, которого когда-то сильно не любил, даже ненавидел. (Ну да, у меня очень личные взаимоотношения с историей, я этого и не скрываю.)

Это павший смертью храбрых барон Меда

Историей я увлекаюсь с детства. В пионерском возрасте (то есть за сорок лет до «Квеста») мне больше всего нравилось читать про Великую французскую революцию, а кумиром моим был Максимилиан Робеспьер. Я не виноват, такие уж были времена. Якобинцы у советских авторов считались предшественниками большевиков, а их вождь — вроде как французским Лениным. Только Робеспьер мне нравился гораздо больше Ленина, потому что был молодой, красивый, безукоризненно одетый и умер завидно, с достоинством.

Отлично помню, как я расстраивался из-за 9 термидора, когда буржуазные перерожденцы воткнули нож в спину революции — устроили подлый переворот.

«Группа захвата» ворвалась в здание, где засел Робеспьер с кучкой соратников. Один якобинец, молодой Лё-Ба, застрелился. Робеспьер хотел последовать его примеру, но самый шустрый из жандармов выстрелил раньше и ранил Неподкупного в челюсть. Я был уверен, что жандарм сделал это нарочно — чтоб Робеспьер, непревзойденный оратор, не смог на суде произнести речь в свою защиту. А потом тот же мерзавец подбежал к другому якобинцу, парализованному Кутону, и столкнул его вместе с инвалидным креслом с лестницы.

Видите этого гада в двухуголке?

Впоследствии мое отношение к Робеспьеру и якобинцам изменилось (если б я жил в те времена, наверное, оказался бы среди жирондистов), но тот жандарм так и остался для меня символом подлого, жестокого вертухая, человека без убеждений и чести. Еще вчера по приказу Робеспьера и Кутона он волок кого-то на эшафот, а как только ветер подул в другую сторону, накинулся на прежних хозяев с удесятеренным усердием — чтобы продемонстрировать новому начальству свою полезность.

Имя этого сяожэня я запомнил на всю жизнь, благо оно было говорящее: Мердá.

В общем оказалось, что бородинский герой барон Меда и гнусный выродок Мерда — один и тот же человек. В какой-то момент своей блестящей карьеры бывший жандарм ради благозвучия добился сокращения природной фамилии на одну букву. (Это как если бы у нас кто-то избавился от буквы «Г» и сделался аристократичным «Овновым».)

Но дело не в фамилии. Меня озадачило, что боевой офицер Меда слыл одним из храбрейших кавалеристов Великой Армии и пал славной смертью.

В голове никак не совмещались два эти образа. Из литературы, на которой все мы выросли, мне было доподлинно известно: ну не может быть героем мерзавец, который из желания выслужиться стреляет великому человеку в лицо, а беспомощного инвалида сталкивает с лестницы! Может быть, 9 термидора всё было не так, как написано в книгах? Впору вслед за Сальери усомниться: «Или это сказка тупой, бессмысленной толпы — и не был убийцею создатель Ватикана?»

Увы, всё правда. Я нашел и прочитал рапорт, написанный в 1798 году тем же Мерда-Меда, в ту пору лейтенантом. Видно, что автор документа — негодяй: разоблачает тайных врагов революции, требует повышения в чине в память о своих термидорианских заслугах (и перечисляет, каких именно).

Я прямо расстроился. И мысли черные ко мне пришли: «Все говорят: нет правды на земле. Но правды нет и выше!»

Вот ведь и мерзостный палач Малюта, как это нам, литераторам, ни огорчительно, тоже пал героически — при штурме ливонской крепости Вейсенштейн.

А верный соратник Орлеанской Девы, доблестный Жиль де Ре, превратился в исчадие ада.

Да мало ли в истории подобных примеров.

Я давно уже смирился с тем, что гении запросто бывают злодеями. Приходится признать и то, что герои бывают подлецами, а подлецы — героями.

Неприятно, но факт.

Круг чтения >16.07.2012

Вам наверняка хорошо знакомо это чувство: вычитаешь в книге что-нибудь, зацепившее мозг или сердце, и хочется поделиться. Вот я и подумал, а почему бы мне не завести такую рубрику? Буду в ней пересказывать из свежепрочитанного то, что показалось мне интересным, примечательным или странным.

Сейчас, например, читаю книжку Александры Воеводской «Четыре года жизни, четыре года молодости» (тираж 1500 экземпляров). Автор — женщина, в молодости перенесшая Ленинградскую блокаду.