Самая страшная книга 2018 - [115]

– Никак гости у меня! Зачем пожаловал? – В голосе шамана не слышалось и намека на радушие.

– Охотник я, Туган, из Вашки. Помощь твоя нужна, шаман, – сказал Туган, отвесив колдуну положенный поклон.

– Ну да, – фыркнул тот, – когда ж иначе-то было? За просто так, язык почесать, ко мне никто не ходит.

– Не для себя прошу. На тебя вся надежда.

– Так уж и не для себя? Всяких я людей встречал, но бескорыстных не видывал.

– Так я… – Туган запнулся, уловив насмешку.

– Да проходи уже, чего на холоде торчать? – шаман посторонился, пропуская гостя в избу.

Туган снял снегоступы и прошел в тесные сени, заскрипев половицами. Из темноты тут же послышалось злобное рычание. Блеснули зеленью два звериных глаза.

Вздрогнув, Туган дернулся назад, лихорадочно рванул с плеча берданку.

– Ты ружьишко-то придержи, – не по-старчески тяжелая ладонь с длинными и крепкими пальцами вцепилась в его предплечье. – Мой он. По осени из капкана достал.

Когда глаза привыкли к темноте, Туган разглядел лобастую серую башку и угрожающе вздыбленный загривок. Незваный гость явно пришелся волку не по нраву.

– Назад, зверюга!

Окрик колдуна заставил волка отступить. Захлопнув зубастую пасть, волчара подарил охотнику еще один недобрый взгляд и шмыгнул в комнату. Шаман последовал за ним, а Туган, держа наготове берданку, – за шаманом.

В избе было жарко натоплено и царил полумрак; светил только огонь в печи. Туган осмотрелся. Под потолком висели сухие ветки можжевельника и пучки какой-то травы. В центре комнаты стоял самоструганый стол, у печи – полка с деревянной и глиняной посудой. В одной из стен вырезаны два небольших окошка, затянутых льдом и почти не пропускающих света. На противоположной стене висела старая шкура, в которой Туган с трудом узнал рысью.

Оглядев комнату, Туган невольно задержал взгляд на волке. Тот издал глухое ворчание.

– Не бойся, не тронет. Он у меня вроде собаки. А ну место!

Матерый улегся на разложенный в углу овчинный тулуп и положил голову на передние лапы, не сводя с Тугана пристального взгляда.

– Садись, – хозяин указал за большой стол, а сам прошел к печи и вытащил котелок и потемневший от времени чайник. Туган примостился на краю лавки; берданку поставил рядом, чтобы в случае чего быстро дотянуться и встретить хищника пулей. Шудег усмехнулся, но возражать не стал.

– Пей.

Шаман поставил перед гостем дымящуюся кружку с чем-то густо-зеленым, меньше всего похожим на чай. Туган принюхался. Варево пахло свежей хвоей и лесными травами.

– Пей, не бойся.

Охотник поднес к губам обжигающий край оловянной кружки, отхлебнул. По телу разлилось приятное тепло, и усталость чудесным образом отступила. Старик разложил похлебку в две деревянные миски и сел напротив гостя.

– Ешь.

В отличие от питья, еда выглядела вполне обычно. Туган не заставил себя упрашивать и с готовностью придвинул миску.

Шудег смотрел на него и усмехался. К своей тарелке он так и не притронулся.

– Сказывай, что за беда стряслась?

– Большаки приходили. Продотряд из Усть-Сысольска.

– И?..

– Третий раз за зиму. В первые два раза и так почитай все забрали: зерно, птицу, скотину… даже одежу, у кого лишняя была. Люди поначалу роптали, но терпели: ими тот венгр командовал, Фаркаш, может, слыхал про такого? Одноглазый, рожа страшная, точно в жерновах мололи… Он на Печоре два года лютовал: слово поперек скажешь – считай, не жилец. Вот народ и боялся.

Шудег дернул уголками бледных губ.

– Что случилось в третий раз?

Туган помрачнел.

– То без меня случилось, я тогда на охоте был… Явились они четвертого дня, пьяные, человек двенадцать… Бабы им в ноги кинулись, мол, отдавать нечего, уже кору с деревьев объедаем, а им хоть бы что. Стали по избам да сараям шастать, добро искать. Как назло, нашли у старосты две бутыли самогона, в подполе запрятанные. Фаркаш за обман старосту шомполами забил и старуху его тож… А сына его, что за отца вступился, велел гвоздями к сараю прибить.

– Дальше.

Туган отодвинул в сторону недоеденную похлебку.

– Порешили их ночью вашкинцы, не вынесли такого. Фаркаш со своими бандюками перепились и завалились дрыхнуть в доме старосты, даже сторожей не поставили. А наши мужики заложили дверь с окнами, да и подожгли дом. Никто не выбрался.

– А потом поняли, что большаки захотят узнать, куда подевался продотряд, верно?

Охотник опустил голову.

– Что сделано – то сделано. Не могли мы больше терпеть, шаман. Но теперь сюда пришлют солдат. Этих, из ЧОНа. Они никого не щадят, ни старого, ни малого.

Шудег молчал, закусив губу, словно обдумывал что-то.

– Помоги нам, Шудег! Ты же, говорят, – охотник понизил голос почти до шепота, – с Яг Мортом знаешься.

Глаза шамана странно блеснули, и Туган на всякий случай коснулся пальцами оберега из медвежьих клыков.

– Верно говорят, – ответил шаман. – Яг Морт может помочь. Плату ты знаешь.

Проситель знал. Хозяин Леса ничего не делал бесплатно. Цена же была высока.

– Ж-жертву принести? Так у нас даже собак не осталось. Что сами не съели – то продотряды отобрали.

Шудег покачал головой, усмехнулся.

– Э, нет. Тут другая жертва нужна. Особая.

Туган вцепился в столешницу. Сердце застучало глухо, тревожно. На какое-то мгновение ему показалось, что вместо Шудега на него смотрел кто-то другой: огромный, злобный, с зубами-кинжалами и звериными глазами, отсвечивающими зеленью. Охотник тряхнул головой, и наваждение сгинуло.