Самая срочная служба - [57]

Шпындрюк не стал садиться на стул, а сел на тот самый диван, на котором вчера еще, мертвецки пьяный, валялся Мудрецкий. Уловив поведение Шпындрюка, подполковник не стал также садиться за стол и уж тем более на свое рабочее место (со своего места он разговаривал только с подчиненными) и, взяв стул, неформально оседлал его, словно жеребца.

Шпындрюк долго не тянул. После того как дежурный по части принес чай с лимоном, поставил поднос на стол и ушел, он начал распекать комбата.

- Что смотришь, Петр Валерьевич? Е-мое, дери тебя в три шкуры. Ты знаешь, че творится у меня в поселке? А знаешь, что происходит сейчас в Черноболотном?

Комбат взял с подноса стакан с чаем и начал размешивать ложечкой сахар и разглядывать подстаканник.

- Откуда же мне знать? Я гражданскими вопросами не занимаюсь.

- Не занимается он. Дай и мне чашку.

Шпындрюк отхлебнул:

- Хорош у тебя чай.

- Стараемся.

- Ты на всех фронтах стараешься. Что вчера твои головорезы устроили на дискотеке?

Комбат перестал мешать чаек.

- Ну, это… - начал он.

Но тут же его перебило начальствующее лицо:

- Ты послушай, ведь они избили сто человек. У меня сейчас в милиции все столы завалены заявлениями от родителей.

- Ну да, ты сам-то веришь в это? Что тридцать моих - ты видел химиков-то у меня - избили сто человек?

- У тебя один там есть такой здоровый, который у меня вон свинарник строил, он и двести замочит.

- И во все это ты веришь, да?

Шпындрюк рванул на себе дорогую рубаху.

- Ты представляешь, сколько будет вони, когда сюда нагрянут корреспонденты из области? Это же не закроешь, не замажешь. Сто человек - это толпа!

- Да ладно, - легко отмахнулся Стойлохряков, - сто человек - это одна рота. Причем там надо посмотреть, среди этой сотни, много ли таких, которые никак не дождутся, пока их заберут к нам сюда и не наденут на них зеленые джинсы и черные кроссовки?

Шпындрюку мысль понравилась.

- Вероятно, вероятно, - он поднял стакан, будто бы в нем был не чай, а водка, приветствуя подполковника. - Это умно.

- Глядишь потом, у кого-нибудь и приводы в милицию есть, - почесал гладко выбритый подбородок подполковник.

- Охо-хо, - тяжело вздохнул Шпындрюк и снова отхлебнул чаечку. - И то верно. Может, еще десяточек уберем из этой сотни.

- Там ведь были самые отъявленные, и, между прочим, мои пытались только разнять.

- Да ты не защищай, не надо. Про того здорового, который потешился с оставшимися на ногах, я наслышан. Мне все рассказала уже завклубом. Она все это наблюдала. Ты че с ним сделаешь?

- С ним я ничего не сделаю, - забасил комбат. - Между прочим, он третье место по стрельбе на округе занял. Я больше чем уверен, занял бы первое, но уже по борьбе, если бы я позволил ему выступить.

- А что ж не позволяешь?

- А людей у меня не хватает. Работать кто будет?

Шпындрюк пил чай, допил до половины, попросил еще лимон и получил с блюдечка, посыпанный сахаром.

- Слушай, Петр Валерьевич, знаешь, по моим слухам, журналисты сюда нагрянут, а мои слухи - это не слухи, а, можно сказать, достоверные сведения. Разведка знаешь как у меня работает? Во, не хуже, чем армейская. Поэтому ты давай, что хочешь делай, но чтобы ни одного из тех, кто был вчера на дискотеке, корреспонденты обнаружить не смогли. Понял?

Комбат пошел и сел на свое рабочее место, открыл какие-то бумаги, начал разглядывать план мероприятий на год.

- Хорошо, договорились. Но в следующий раз, - он сурово посмотрел на Шпындрюка, - ты уж позаботился бы о том, чтобы хотя бы у тебя там один мент со стволом стоял, на дискотеках на этих. Или вообще, на хрен, никого не приглашай сюда, если они бьются.

- Да биться-то они бились и будут биться, а уж после этой дискотеки… - Шпындрюк поднялся. - Ладно, дела. Заглядывай в выходные. Посидим, погутарим. Жинку прихвати.

На этом Шпындрюк и комбат расстались. Протопоп Архипович уехал, а комбат поспешил на все еще продолжающийся развод.

«Что-то там Холодец так телится?» - вначале возмутился про себя подполковник, затем вспомнил, что начальник штаба у него просто дебил.

Над химвзводом всю ночь колдовала Елизавета Дмитриевна, и сейчас несколько человек в строю, в том числе такие, как Алиев и Казарян, стояли с перевязанными головами. У двоих были сломаны пальцы, и еще несколько человек были с серьезными ушибами.

Те трое, что лежали вчера в конце строя, сейчас находились в лазарете, и на их счет надо было что-то думать.

«Еще один раздолбай, кажется, на губе», - вспомнил комбат.

- Значит, так, - подошел он к химикам, перед которыми стоял еще не успевший протрезветь лейтенант Мудрецкий и пытался втереть взводу, что сейчас они будут заниматься теоретической подготовкой, что означало, что они просто пройдут в казарму, рассядутся на табуретках и подремлют еще полдня, сидя.

А то, может, если вот комбат уйдет, глаза закроют и вообще спать повалятся после вчерашнего, - так думали многие, считая себя героями и надеялись на батькино снисхождение.

Стойлохряков протопал напрямую к химвзводу.

- Смирно! - скомандовал Мудрецкий, приложил руку к виску, повернулся и стал было там что-то докладывать.

Комбат оборвал его, прослушав пару слов, удовлетворенный тем, что Мудрецкий службу знает и по трезвой башке уже ему не хамит.