Самая срочная служба - [21]

- Там никого, - прошептал он.

- Нет, ты подумай, - качал головой Казарян, - ни одного косаря нет, все служат. Невиданное дело.

- А че косить-то? - размышлял Забейко. - Лето, тепло. Не зима же. Зимой можно потариться в медичке, а сейчас че тариться? Ну че, будем вскрывать?

Одиноко горевшая лампочка над входом освещала плотно закрытую дверь.

- Погоди вскрывать. Давай по остальным окнам прошарим. Простаков, бери фонарь, пошли со мной. Остальные - отхлынули в кусты.

Забейко пошел вперед, а гулливер последовал за ним. Подошли к окошку.

- Во, тут врач сидит. Посвети.

Луч света пробежал по шкафчикам с лекарствами, по столу с какими-то бумажками, перепрыгнул на пустую кушетку для осмотра больных. Никого. Следующая комната: кладовка. Стопки чистого белья, какие-то коробки. Идут дальше. Дальше процедурный кабинет. Здесь когда-то побывал Забейко, когда они нажрались недозрелых арбузов. С ними тогда такое творилось! Петро поморщился от нахлынувших воспоминаний.

- Ну, посвети.

Простаков поднял над головой фонарь, и луч света сразу же выхватил из темноты две толстые голяшки.

- Они ее замочили! - Забейко отшатнулся и как-то даже подогнул колени с перепугу.

Последовала обычная трехэтажная брань, затем парочка разведчиков отвалила в кусты к остальным. Известие о том, что толстожопая Лиза лежит на полу и не шевелится, а разглядеть они могли только ноги, всех потрясло.

- Надо внутрь лезть, - басил Простаков, - может быть, она живая еще.

- Точно, здесь наркоты были. Пойдем, еще раз посмотрим через окно.

Забейко с гулливером вернулись на прежнюю позицию.

- Давай, длинный, гляди, чего там творится, - приказным тоном Петро заставил «телебашню» разглядеть ситуацию в комнате.

Прильнув к окну и задрав выше головы фонарь, Простаков стал осматривать процедурный кабинет. Он не мог видеть полностью лежащую на полу медсестру, потому что она находилась где-то слева, в углу, почти у самой несущей стены. Напрямую его отделяло от нее меньше одного метра. Простаков медленно стал осматривать комнату. В середине стоит высокий лежак, покрытый белой простыней и затянутый полиэтиленовой пленкой. Справа ящик с какими-то бутылками. Большой стол, предназначенный для проведения медицинских манипуляций, сейчас лежал на полу, и, видимо, находившиеся на нем банки с какой-то жидкостью упали и разбились, в результате на сером линолеуме оказалось много стекла. Кроме того, он видел использованные иголки, разбросанные в беспорядке, большой кусок ваты.

Перестав разглядывать помещение, он повернулся.

- Видать, она сопротивлялась. Стол перевернули.

- Е-мое. - Забейко бросился опять в кусты, Простаков за ним.

- Ашот, уходим. Ну ее на фиг. Здесь мокруха, жопа, короче. Е-мое, в такое дерьмо вдрязгаться.

Два деда сунули руки в ноги и сиганули прочь, не говоря ни слова молодым.

- Да, пацаны, бросать своих - это в падлу, - произнес Валетов, после того как «старых» не стало. - А сами взяли и сиганули.

- Перессали, - согласился Резинкин. - Ну че, мы лезем?

Простаков вздохнул:

- Может быть, они ее только оглушили? Неужели мы оставим ее здесь? Может быть, она еще жива.

- Через дверь войдем? - спросил Валетов, поглядывая на широкие плечи Простакова.

- Нет, дверь освещена. Сейчас кто по части пройдет, увидит взлом - все, нам кобздец. Давай в окно.

Они обошли медицинский блок и стали проверять прочность рам. Ни одна не поддалась, и пришлось решать, какое же стекло выносить. Не мудрствуя лукаво, решили забираться непосредственно в кабинет, где лежала медсестра.

Простаков попросил у Валетова носовой платок. Он точно знал, что у Фрола таковой имеется. Все ж как-никак интеллигент, полкурса института. Приложив ткань к форточке, Простаков невидимым усилием выдавил стекло внутрь. Стеклышки звякнули. То же самое он проделал и со вторым стеклом. Выбрал осколки.

- Ты че делаешь? Ты че делаешь? - тараторил Резинкин каждый раз, когда Алексей применял силу.

- Не мешай, - бурчал гулливер.

Когда форточки были удалены, здоровяк кивнул головой на проделанное отверстие, собрал из своих здоровых ладоней одну небольшую ступенечку, присел и, глядя на Валетова, предложил ему пролезть в форточку, для того чтобы открыть раму изнутри, а если удастся, то и входную дверь, чтобы они по-быстренькому прошмыгнули внутрь и после этого сориентировались в ситуации.

- Слушай, - шептал Резинкин, - а если она мертвая, мы залезем, и нас застукают, мы же не отмоемся.

- А если она живая? Дело пяти минут. Если с ней все, то мы просто уходим.

На том и договорились. Валетов ужом юркнул в кабинет вперед ногами. Он даже и не пытался открывать окно, а тут же скрылся из глаз, склонившись, видимо, над медсестрой.

Очутившись внутри, Фрол увидел Елизавету Дмитриевну, лежащую без чувств рядом с батареей отопления. Склонившись над ней, он пощупал пульс на запястье. Ничего. Тогда он начал искать сонную артерию на шее. Ему показалось, что кожа у медсестры холодная, и он отдернул руку.

Вытерев со лба пот, Валетов снова склонился над женщиной и уже более уверенно пытался прощупать живительные толчки. Вроде есть, а вроде и нет. Какая она здоровая. Он ее один ворочать не сможет. Надо бы положить поудобнее. Или все-таки вначале убедиться, что с ней все в порядке? Вдохнув и выдохнув, Фрол расстегнул халат и полез, надеясь нащупать пульс непосредственно на самом сердце.