Самая обыкновенная история - [2]
Долговые расписки… Какие долги могут быть у правителя столь богатой и обширной области?
Столица… Игорный дом… Гашиш… Да, на такие развлечения мало будет не то что доходов графства, но и всех сокровищ гномьих королей.
— Мой господин, — услышала Тиулла голос стремянного, — если некромант обескровит девку не до смерти, можно мы её того… используем?
— Только чтобы не как в прошлый раз! — ответил граф. — Так крылатого разодрали, что он через полчаса окочурился. Развлекайтесь, но знайте меру. За птицекрылую шлюху в столичном борделе можно получить не меньше, чем сегодня от некроманта.
Тиулла только и смогла, что застонать от ужаса — сил на крик не хватало. Ответом ей стал торжествующий смех и скабрезные шутки.
И вдруг всё закончилось. В лицо повеяло свежим воздухом.
Тиулла приподняла голову, огляделась.
Окно малого ожидального зала распахнуто настежь, а граф и его присные лежат на полу, и у каждого в глазнице или в шее торчит навершие метательного клинка.
Вряд ли хоть кто-то из них успел понять, что произошло.
Ничего не понимала и Тиулла.
Горбатый, кривоногий, по-обезьяньи длиннорукий мужчина с пугающе безобразным, к тому же осквернённым багровым родимым пятном лицом, собрал клинки и вытер их об одежду умерших.
Подошёл к Тиулле. Арднегиня почувствовала, что от ужаса проваливается в беспамятство.
Но урод ничего плохого ей не сделал. Наоборот, сначала разрезал путы на щиколотках, затем на запястьях. Подал кружку свежей и прохладной колодезной воды.
— Не бойтесь, всерадужная госпожа, — сказал он. — Больше никто не причинит вам зла.
Голос у него оказался под стать внешности — скрипучий, хриплый и тяжёлый. Одет мужчина в тёмную грубую холстину, пахнет от него дешёвым мылом, немного лошадьми, навозом и едва уловимо — лесными травами.
— Ты — тот конюх и охотник, который добыл златорогую косулю? — поняла Тиулла.
— Сейчас не до лакомств, всерадужная госпожа, — буркнут тот. И спросил: — Вы знаете грамоту, всерадужная госпожа?
— Да, — растерянно ответила Тиулла.
Горбун дал ей кусочек угля, кивнул на белёную стену.
— Напишите, чтобы искали некроманта Толиана.
Арднегиня посмотрела на него с недоумением, но подчинилась.
— Пора уходить, — сказал горбун.
— Но стража… — начала было Тиулла.
— Вы уверены, что они не захотят продать вас некроманту, всерадужная госпожа? Стражники бывают разные. Особенно те, кто служит на дорогах.
Тиулла поёжилась.
— Идёмте, — потянул её за собой горбун. — Надо спешить.
Он повёл её не в рощу, а в лес, который был по другую сторону дороги. Вытащил из котомки какой-то бальзам и велел Тиулле смазать себе синяки и ссадины.
— А сок этих ягод, всерадужная госпожа, надо втереть в ранки от перьев. Он снимет боль и не даст развиться воспалению.
Арднегиня глянула на ягоды, понюхала бальзам. О, да это вовсе не шарлатанское снадобье, а настоящее лекарство. И ягоды подобраны правильно.
— Ты умелый травник, — заметила Тиулла.
— Конюху без этого нельзя. Скотский знахарь на разъезды редко заходит. А всадники казённых лошадей не жалеют.
— Скотский знахарь называется «ветеринар», — пояснила Тиулла.
Горбун кивнул в знак того, что принял поправку, и сказал, что всерадужной госпоже надо изменить внешность. Арднегиня не спорила. Путь до Радужных гор неблизок, а привлекать к себе внимание было бы слишком опасно, ведь без магии Тиулла бессильна. Пока вновь не отрастут маховые перья, о волшебстве и думать нечего.
Прежде, когда были целы крылья, арднегиня открывала портал от рощи прямо к подножию своей горы. На возвращение домой требовалось всего лишь несколько минут. Теперь же придётся идти пешком, и времени путь займёт не меньше месяца.
Тиулла посмотрела на того, кто собирался стать её проводником. Горбун тоже перемазался тиной и сажей.
— Зачем? — удивилась Тиулла.
— Приготовьтесь изображать юродивую, — сказал горбун. — Вы моя сестра, и я веду вас к Радужным горам, чтобы испросить у тысячеблагословенных детей Неба исцеление.
— Но это невозможно! — воскликнула Тиулла. — Арднеги — хорошие целители, но помочь юродивым бессильны даже мы.
— Стражники об этом не знают. А если и знают… То велик ли спрос с деревенского дурачка, который немногим сообразительнее своей юродивой сестры?
— Но для чего такие сложности? — не понимала Тиулла.
Горбун криво усмехнулся:
— Нам придётся объяснять стражникам, почему мы, вместо того, чтобы в поте лица работать на благо своего господина, болтаемся по дорогам.
— Да, — кивнула арднегиня, — в работе от калек толку мало, а значит и любой хозяин легко согласится отпустить их в паломничество.
Горбун помог ей намотать портянки и надеть лапти, показал, как завязывать их верёвочки. Дал соломенную крестьянскую шляпу с широкими полями.
И стал перематывать кисти Тиуллы грязными тряпками.
— А это зачем? — опять удивилась она.
— У крестьянских девушек не бывает таких изящных и нежных ручек. Даже если от рождения они были прекрасными, как у принцессы, то тяжёлая работа быстро превратит их в широкие и грубые клешни, сплошь в мозолях. А так вы сможете сделать вид, что ваши кисти обожжены, и потому вы не можете делать никакую работу и прячете руки от чужих взглядов.
