Самая мерзкая часть тела - [16]

Так! Но это в принципе, в общем. Конкретно же медноглазый лейтенант Макунько очень хотел узнать, что точно делали накануне злополучного собрания отличников и именных стипендиатов ЮГИ, примерно с семнадцати ноль-ноль до двадцати одного, два других основателя "Тридцати трех и одной трети". Как, имея устойчивый иммунитет к гриппу, провела трудный понедельник 21 апреля неразлучная пара — бывший заместитель секретаря комсомольской организации Василий Закс и действующий командир институтской молодежной дружины Игорь Ким?

А очень просто. Пили!

Есть за общежитием номер три, за гаражами и карагачами, детский садик. В нем сторожем ночным работает, под лампочкой кемарит и в кухне тибрит хлеб, Толин одногруппник Гера Марков. Вот он-то и запомнил в ограде дошкольного учреждения петергофской выразительной силы скульптурную группу. Васька Закс, с непредсказуемыми интервалами, словно шутиха, селедкой фонтанировал, а цепкий Игореха Ким его держал. Ловко. Одной рукой не позволяя другу лечь, свободной направлял тугую самоварную струю из собственных штанов в песочек под грибком.

И так они красиво отдыхали именно вечером двадцать первого. Ведь Герман Марков не в форточку пускал дымок, а на крылечко вышел покурить как раз из-за того, что телик второй час транслировал икру совпартактива. Собрание в огромной банке зала и центнер цифирьки 110 над бесконечным рядом членов президиума.

Это уж потом, умывшись и переодевшись, два героя, Ким и Закс, подняли по тревоге бойцов студенческой дружины и до рассвета занимались любимым делом. Боролись за здоровый быт. Ногами открывали двери, бесцеремонно врывались в комнаты, устраивали дознания и обыски без протокола на всех восьми этажах студенческой общаги номер три.

Собственно, рассказ об этом чудовищном злоупотреблении общественным доверием, неприкрытом самодурстве, самоуправстве, невиданном, но регулярном и принес Толян на встречу с куратором в горсад. Без применения спецсредств и спецмероприятий, как чижик, поклевав в буфете бублик, узнал всю правду и оперу пересказал. Смог восстановить доверие к себе, которое чуть было не утратил после невнятных объяснений. Недостойных добровольного помощника органов. Ах, домашнее недоразумение, пустяки, не опоздание, а чешуя, ошибка измерения времени и пространства…

— Так, так, — сошлись над переносицей две чайные гусеницы бровей, посовещались и на исходные позиции вернулись — значит, находились в нетрезвом состоянии?

— Да, — подтвердил Кузнец. — Вне всякого сомнения.

Красота, а еще говорят чудес не бывает. Между тем, все это время невысокий Толя поспевал. Шагал геройски с рослым лейтенантом в ногу. Словно не по зеленой аллейке городского сада, а по брусчатке к посту номер один.

— Отлично, отлично, — сказал сам себе товарищ Макунько и без команды выполнил кру-гом. Мгновенно развернулся. Всю красоту парадно-показательную смазал. Смахнул. Заставил Толю, как час тому назад на шумном пешеходном переходе, позорно дергаться, воздух ловить руками и прыгать зайчиком. Но, слава Богу, не упал. Просто не слишком плавно развернулся и увидел под синей кепкой-восьмиклинкой шею. Крепкую и цилиндрическую, как поршень на стенде в лаборатории гидравлических установок.

Конечно, Виктор Михайлович — гвоздь, не человек, но и ему, оказывается, эмоции теплокровных не чужды. Шутка ли, просматривалось безответственное, если не преступное вообще, пособничество подонкам и негодяям. Причем не только со стороны отдельных отщепенцев, целые группы и коллективы молодых людей не понимали серьезности поставленной задачи.

Ведь сколько уже раз он об этом показательном рейде слышал. Скольких людей расспрашивал о нем. Каких только подробностей не сообщали, а вот о главном, центральном, никто и не заикнулся. Ну, что же, на том, как говорится, и попались. Теперь не важно даже, имел ли место умысел или всех сбило с толку неправильно понимаемое чувство локтя. Скрываемое говорило само за себя. Расслабились, приняли белой, пивной пеной занюхнули, а вот стеклопосуду сдать забыли.

— Хорошо, — сказал товарищ Макунько и выполнил раз-два на месте стой. Толян, вновь выбившись из ритма, пытался было неуклюжесть компенсировать жалким равняйсь налево, но сделал все равно топ-топ. Два лишних шага. Когда Кузнец остановился и развернулся, лейтенант уже полностью владел собой.

— Неплохо, Анатолий, — резюмировал Виктор Михайлович, и рыжие иголки его усов опали слово разрядившись, — ваши сведения в общем и целом совпадают с моими, но есть и заслуживающие внимание различия. Их изучением мы и займемся.

Мама! Сладкое чувство сопричастности, да еще с устатка, чуть не лишило Толю разума. Бедному и впрямь почудилось, что вслед за этим невероятным «мы» должно последовать немедленное приглашение в суровый зеленый дом на площади Советов. Предложение в темной секретной келье за шторой, решеткой и специальной мелкой сеткой-радиоэкраном побыть немного в почетной роли Ватсона. Петьки и Анки.

Но нет. Уполномоченный в гражданском пыльнике с кокеткой не сомневался, что с этим делом он справится самостоятельно.

— Сейчас в институт? — осведомился он дежурно с обычной деловитостью.