Самая лучшая жена - [61]

Эстер изготовила плакатик, на котором нарисовала Бонни (крольчиха получилась очень похожей на спаниеля) и написала крупными буквами: «ПРОПАЛ КРУПНЫЙ КРОЛИК». Эстер расклеила копии этого плакатика на телефонных столбах по всему городу и поместила объявление в газете. Хоффман написал письмо соседям, Ричарду и Энн-Рут Уилсон, и подсунул под их дверь. В письме были описаны цвет и вес Бонни, указаны дата и время ее исчезновения и высказана просьба сообщить любые сведения о крольчихе. Уилсоны не позвонили. На следующий день Хоффман подошел к их дому и позвонил в дверной звонок. Дверь открыл Рональд Уилсон.

– Вы получили мое письмо? – спросил Хоффман.

– Насчет кролика? – спросил Рональд. – Вы его нашли?

– Это крольчиха. Она принадлежит моей дочери. Я подарил ее дочери. Вы ее видели?

– А она не могла выбежать на дорогу?

– Бонни в вашем доме, мистер Уилсон?

– Крольчиху зовут Бонни?

– Да.

– Каким образом Бонни могла попасть в наш дом?

– Может быть, у вас есть разбитое окно в подвале?

– Вы полагаете, что она у нас в подвале?

– Вы искали ее у себя в подвале?

– Нет.

– Могу я ее поискать?

– Вы хотите искать кролика в нашем подвале?

Некоторое время они молча смотрели друг на друга. На голове у Рональда Уилсона была бейсболка. Он снял ее, почесал лысеющую макушку и снова надел бейсболку.

– Вашего кролика нет в нашем доме, мистер Хоффман, – сказал Уилсон.

– Хорошо, – сказал Хоффман. – Хорошо. Конечно.

Хоффман вернулся домой. Он сел за кухонный стол, и, когда в кухню вошли Эстер и Эйс, он объявил:

– Они забрали ее. Уилсоны забрали нашу Бонни.

В июле Хоффман начал строить башню. Между домом Эйса Дугласа и домом Уилсонов росли посаженные в ряд дубы, и листва этих дубов загораживала от Хоффмана соседский дом. Несколько месяцев он наблюдал за домом Уилсонов в бинокль из чердачного окна, пытаясь разглядеть Бонни внутри дома, но из-за деревьев он не мог заглянуть в помещения на нижнем этаже, и это его ужасно расстраивало. Эйс уверял его в том, что к осени листва с дубов облетит, но Хоффман опасался, что к осени Бонни умрет. Он не мог с этим смириться. Теперь ему не позволялось подходить к дому Уилсонов и заглядывать в окна подвала, потому что Рут-Энн Уилсон пожаловалась на него в полицию. И угрожающие письма ему писать было не позволено. И звонить Уилсонам по телефону. Он обещал Эйсу и Эстер ничего такого не делать.

– На самом деле он совершенно безобиден, – сказала Эстер Рут-Энн Уилсон, хотя сама не была так уж в этом уверена.

Рональд Уилсон откуда-то узнал, что Хоффман сидел в тюрьме, и связался с патрульным офицером. А патрульный офицер связался с Хоффманом и настойчиво посоветовал ему оставить Уилсонов в покое.

– Если бы вы только позволили ему поискать кролика в вашем доме, – вежливо проговорил Эйс Дуглас, беседуя с Уилсонами, – все бы очень быстро закончилось. Просто дайте ему полчасика. Все дело в том, что он до сих пор уверен, что Бонни томится у вас в подвале.

– Мы сюда переехали не для того, чтобы пускать в наш дом убийц, – заявил Рональд Уилсон.

– Он не убийца, – робко возразила Эстер.

– Он пугает мою жену.

– Я вовсе не хочу пугать вашу жену, – заметил Хоффман.

– Правда, он совершенно безобиден, – повторила Эстер. – Может быть, вы могли бы купить ему другого кролика?

– Я не хочу никакого другого кролика.

– Вы пугаете мою жену, – повторил Рональд. – И мы не должны вам никакого кролика.

В конце весны Хоффман спилил самый маленький дуб из тех, что росли между двумя домами. Сделал он это во второй половине дня в понедельник, когда Уилсоны были на работе, Эстер выступала с фокусами на празднике герл-скаутов, а Эйс отправился за покупками. За несколько недель до этого дня Хоффман приобрел циркулярную пилу и спрятал ее. Дерево было не слишком большое, но оно упало поперек заднего двора Уилсонов, чуть не повредило беседку и помяло несколько грядок на огороде.

Приехала полиция. После продолжительной беседы Эйсу Дугласу удалось доказать, что дуб, росший между двумя домами, на самом деле находился на его земле, поэтому он имел полное право его спилить. За нанесенный ущерб он предложил щедрую компенсацию. В тот же день вечером Рональд Уилсон снова пришел к соседям, но говорить согласился только после того, как Эйс уговорил Хоффмана выйти из комнаты.

– Вы понимаете, какая сложилась ситуация? – спросил Рональд.

– Понимаю, – кивнул Эйс. – Очень хорошо понимаю.

Некоторое время они молча сидели за кухонным столом, смотрели друг на друга и молчали. Эйс предложил Рональду кофе, но тот отказался.

– Как вы можете жить с ним? – спросил Рональд.

Эйс не ответил. Он налил себе кофе, открыл холодильник, достал картонный пакет молока, понюхал и вылил молоко в раковину. Потом понюхал кофе в чашке и тоже вылил в раковину.

– Он – ваш бойфренд? – спросил Рональд.

– Ричард – мой бойфренд? Нет. Он – мой очень хороший друг. К тому же он мой шурин.

– Вот как, – сказал Рональд и стал вертеть на пальце обручальное кольцо с таким видом, будто пытался прикрутить его покрепче.

– Наверное, когда вы купили этот красивый старый дом, вам казалось, что сбылись все ваши мечты? – спросил Эйс Дуглас. Его вопрос прозвучал дружелюбно, сочувственно. – А теперь все стало как страшный сон, да? Жить рядом с нами…