Самая главная тайна - [56]

Чтобы не подвести Петьку, он лег прямо на полу. Это была хитрая уловка: обнаружив утром, что сын валяется возле кровати, мать тотчас же разбудила бы его. А он смог бы объяснить ей, что сонный упал на пол. С ним это однажды случилось.

Но оправдываться не пришлось. Как только заскрипела на веранде дверь, Валька очнулся и вскочил. Было совсем светло и солнечно. Мать напевала в саду. Может быть, она вышла, чтобы убедиться, не вернулась ли в свой флигелек Магда?..

Валька выглянул в окно. Как и следовало ожидать, флигелек был на замке. Скрывшись за углом, мать возвращалась на веранду. Валька потянулся. Спина у него болела, глаза слипались. Зато он не проспал, и одно это было самым лучшим утешением. Но время уже приближалось к восьми, и нужно было думать о том, как ускользнуть из дома, чтобы не заставлять Петьку понапрасну волноваться.

Больше всего Валька опасался не мать, а Германа Тарасовича. Этот человек уже бродил по двору. Он был угрюм и безмолвен, словно его угнетало какое-то тяжелое переживание.

«Ага, призадумался, не получается ничего!» — позлорадствовал Валька. Ему показалось, что Герман Тарасович теперь не обращает на него внимания. Он пригляделся к садовнику. Да, для Германа Тарасовича Валька, очевидно, вновь перестал существовать. Это Вальку обрадовало.

Мать не догадывалась, что почти всю ночь сына не было дома, и это тоже радовало Вальку. Она даже не заметила, что Валька выглядел усталым: у нее на уме опять была новая квартира. Мать сразу же после завтрака собиралась в город.

— Ты поедешь с Германом Тарасовичем? — осторожно спросил Валька.

— Да, на машине, конечно. Ты не хочешь?

— Нет, мама, если можно, я хотел бы покататься на лодке. Вчера целый день просидел дома...

Мать разрешила, предупредив, чтобы Валька не забывал об осторожности и ни в коем случае не оставлял незапертой дверь. Она добавила, что к обеду обязательно вернется, пусть он имеет в виду.

— Да, мама. Хорошо, мама, — отвечал Валька.

Герман Тарасович вывел из гаража машину. Делал он это с явной неохотой. Что-то мешало ему уезжать в город на полдня. Но отказаться от поездки он не мог и, к Валькиной радости, уже заводил мотор. Мать села с ним рядом. Они уехали.

Теперь медлить было нельзя ни минуты. И через какие-нибудь полчаса Валька был уже на острове. Он втащил лодку на песчаную отмель, замаскировал ее в ивняке и, взяв сверток, по узкой кромке земли стал огибать крепостную стену. В свертке из старой клеенки у него лежали электрический фонарик, а также кусок хлеба и две котлеты — завтрак для Петьки Птицы. Достигнув пролома, Валька затаился в кустах, прислушался: тихо ли вокруг? — а потом разделся и спрятал одежду среди развалин. К свертку он еще дома приделал специальную петлю. И теперь он повесил сверток на шею, еще раз огляделся по сторонам, тихонько опустился в воду и нырнул.

Вода возле берега была теплой и прозрачной. Песчаное дно, озаренное утренним солнцем, поблескивало среди зеленых и бурых водорослей. Их густые и длинные космы были почти неподвижны, как в аквариуме. И только дальше, там, куда не доставало солнце, виднелось темное и мрачное пятно. Это был подводный лаз в подземелье.

Валька почувствовал, что еще может держаться под водой, и, вытянув вперед руки, скользнул в черную пробоину. И снова невольно зажмурил глаза. Но страха, как в тот раз, он не почувствовал. Было только желание поскорее увидеть Петьку, ободрить его.

Воздуха в легких хватило в обрез. Вынырнув в подземелье, Валька сначала отдышался, а затем, не подавая голоса, проплыл немного. Руки уперлись в скользкие ребра лестничных ступенек. Затаившись, Валька долго вглядывался в пропахшую затхлостью темноту. Сначала он ничего вокруг не различал. Наконец сквозь густой мрак стала проступать мутно освещенная сверху стена. Она была близко. Валька мог встать на ступеньки и дотянуться до нее. Но он не двигался с места, ожидая, что Петька окликнет его.

«Может, еще спит?..»

Свет, проникавший в какую-то щель сверху, был очень слаб, зыбок. Дальних углов подземелья он совсем не доставал, и там было так темно, что кололо в глазах.

— Петька, ты здесь? — устав ждать, позвал Валька.

Петька Птица сидел, кажется, совсем рядом.

— Тише, — сразу же отозвался он. — Чего ты молчал? Я мог подумать, что чужой...

— Извини... Ты меня видишь?

— Вроде вижу. Тень какая-то.

— А я и тени различить не могу. Все в порядке?

— Это как сказать... Он здесь.

— Кто? Марчук?

— Не знаю. Может быть.

— То есть как — может быть? — встревожился Валька. — Тот, который был вчера?

— В том-то и дело, что не знаю, — виновато ответил Петька. — Подползай поближе. Да не шуми: он там, в подвалах.

Ближайшая к воде ступенька была скользкой и липкой от водорослей. Валька взобрался повыше и, ощупывая ступени руками, продвинулся метра на три влево, откуда раздавался Петькин голос. Наконец он почувствовал дыхание друга и наткнулся на его плечо.

— Садись рядом, тут ящик, — прошептал Петька. — Фонарик принес?

— Да. — Валька присел на край ящика. — Ты что, Марчука не узнал?

— Он раньше меня в подземелье проник. Я ночевал на острове... не хотелось ночью в подземелье быть, — неохотно сообщил Петька Птица. — Утром, уже солнышко встало, забрался сюда, смотрю — дверь открыта. И внизу шум какой-то был, как будто что-то отодвигали. Но вот уже час, не меньше, как все тихо.