Самая долгая ночь - [30]

«Моррис» стоял в маленьком гараже напротив переулка. Рашель сказала, что это машина ее брата. Бензин он получает по карточкам, положенным военнослужащим офицерского звания. Он оставил «моррис» ей, а сам отправился к месту службы на поезде.

Водитель из нее никакой, как и из большинства женщин, подумал Маус. Она слишком крепко сжимала руль и слишком быстро отпускала сцепление, однако по крайней мере не глушила двигатель. Поскольку в темноте вести машину и ориентироваться на дороге ей было нелегко, то они ехали молча. Маус курил и думал о своем, время от времени потирая правую руку. Отношения со Спарком принимают скверный оборот. Расскажи он этому клоуну, зачем они приехали в Англию и зачем ему понадобилось оружие и самолет, все могло бы пройти достаточно гладко. Но теперь уже поздно что-то менять. Уж слишком далеко все зашло — тут и кривляние Спарка с пистолетом, и столкновение с Ричи. Короче говоря, дело паршивое.

«Моррис» тем временем катил дальше. Маусу хотелось перегнуться, податься вперед и, наступив на ногу Рашель, сильнее нажать на газ. Разумеется, он этого не сделал.

— Что сегодня случилось? — наконец спросила Рашель, явно имея в виду разбитую руку спутника и кровь на его костюме.

— Ничего особенного, — ответил Маус и щелчком выбросил окурок через щель полуоткрытого оконного стекла.

Рашель молчала примерно милю.

— Вы кого-то застрелили?

Маус рассмеялся.

— Нет, не сегодня. — Он хотел перевести все в шутку, однако Рашель его не поддержала. — Мне пришлось ограничиться другими вещами.

Снова в салоне машины стало тихо. Маус разглядел указатель. Бигглсвейд. 1 миля.

— Пауль говорит, что вы гангстер.

Маус не собирался ей возражать. В американских газетах его так и называли, те три раза, когда в них упоминалось его имя, но само по себе это не плохое слово. Он привык считать себя тем, кто заставляет других следовать определенным правилам, и если таких, как он, называют гангстерами, то пускай, как хотят. Во всяком случае, он не такой, как Каген, который взрывал в Палестине бомбы, от которых гибли случайные люди.

— Пауль убежден, что вы втянете нас в беду еще до того, как мы покинем Англию.

Какое это имеет значение, подумал Маус, до или после? Беды все равно не избежать, как ни крути.

— Он говорит, что мы не можем доверять вам, мистер Вайс.

Тоже мне новость, подумал Маус. Каген уже не раз давал это понять, пусть не прямо, а намеками. Несмотря на великое искушение, Маус велел себе промолчать, зная, что ее ни за что не переубедить, поскольку она спит с Кагеном. Он слышал это через стену, разве не так?

— Здесь, — сказал он, указывая рукой. Рашель вряд ли могла разглядеть направление, потому что в салоне машины было по-прежнему темно. — Сворачивайте здесь.

И они поехали по темной улице, видя лишь узкие полоски света, просачивавшиеся наружу через неплотно задернутые занавески, и вскоре оказались в центре деревни. Даже в темноте Маус отыскал взглядом паб с деревянной птицей, укрепленной на кронштейне над дверью. Рашель тоже заметила деревянного фазана.

Маус уже вылез из машины и приблизился к входной двери питейного заведения, когда услышал, как хлопнула дверца «морриса». Рашель подошла к нему, и он уловил аромат ее духов.

— Подождите в машине, — попросил он, пытаясь избежать резкого тона, хотя резкий тон явно не помешал бы.

— Я хочу посмотреть на этого летчика.

— Будет лучше, если вы подождете меня в машине.

— А что, если он спросит, куда нас нужно отвезти? Что вы ему на это скажете, мистер Вайс? Пусть Голландия небольшая страна, но не такая уж и маленькая.

Она права. Маус открыл дверь, на которой было написано «приводить собак в обеденное время запрещено» и, войдя внутрь, оглядел паб. Низкий потолок. Барная стойка в дальнем конце зала. За стойкой — во всю стену полка. Внизу бутылки, над ними — рюмки. Между стойкой и бутылками бармен, лысеющий человек лет пятидесяти. Возле стойки стояло два посетителя. Маус насчитал пять столиков. За одним сидели мужчина и женщина пожилого возраста. За вторым — одинокий мужчина. Других посетителей не было. Ноздри Мауса вновь уловили аромат духов. Он был отчетливо различим даже на фоне кислого запаха разлитого пива и вони сигаретного дыма. Это Рашель подошла и встала у него за спиной.

Маус подошел к столику, за которым сидел мужчина и постоял, пока тот не поднял на него глаза. Широкое лицо, рыжие волосы, коротко стриженные на висках. Формы на нем не было, лишь выцветшая парусиновая куртка. Маус обратил внимание на перебитый нос и небрежно выбритые щеки, на которых были видны несколько порезов.

— О'Брайен? — произнес Маус без вопросительной интонации. Человек ничего не ответил и даже не кивнул, а лишь ногой отодвинул стул. Маус сел.

— А это что за пташка? — поинтересовался О'Брайен. Маус услышал скрип придвигаемого стула, взятого у другого столика. В следующее мгновение Рашель уже сидела напротив рыжеволосого летчика.

Пташка. Это слово Маусу понравилось.

— Что-то не так? — спросила Рашель. Черт, подумал Маус, лучше бы она заткнулась.

Ирландец покачал головой.

— Нет, все так. Но хотя ты и очень хорошенькая штучка, я ждал встречи с одним, а не с двумя. Только и всего.