Сам себе палач. Как сохранить и улучшить свою жизнь - [12]

Я увидела, что девушка-то очень однозначная, вот бывают такие прямолинейные. И я говорю ее мужу: «Вы уж, пожалуйста, имейте в виду, Оля человек очень однозначный, прямой, нетерпимый в вопросах чести и так далее, и вы к этому отнеситесь как-то помягче и будьте предусмотрительнее в этом вопросе, потому что она не в состоянии будет проявлять определенную гибкость и идти на компромисс». У них проблемы с детьми были, не получалось зачать, поначалу обратились ко мне за лечением, и я согласилась.

Во время лечения этой девушки я увидела на ее шее признаки насильственной смерти: определенные родинки дали указание, что она может быть задушена. Ну, думаю, какая блажь. Абсолютно успешный человек, милый, симпатичный, все у нее есть, жизнь устроена исключительно комфортно, можно сказать – идеально. После завершения курса лечения прошло какое-то время. Вдруг она ко мне приходит во внеурочное время и в совсем растрепанных чувствах и, как все безапелляционные люди, кладет передо мной руку и говорит: «Посмотрите, что у меня на руке?» Я, честно говоря, смотрю и ужасаюсь. Вижу такую картину: есть опасность, исходящая от руки мужа. Вижу перелом позвоночника, вижу утопление, вижу… В общем, вижу смертельно опасную историю. И говорю ей:

– Оль, а вы не топиться собрались, случайно?

– Ну что вы!

Я говорю:

– Я вас очень попрошу, – и рассказываю ей в подробностях, чего стоит избежать, на что есть намек. Объясняю, что этого можно избежать, если она все-таки, хоть немножечко, позволит себе некий люфт, гибкость и проявит осторожность. Она раздраженно, не разговаривая со мной, уходит. Мне не впервой было наблюдать, как люди ведут себя в нештатных ситуациях. Она садится к своему водителю, потом я узнаю, что она пересказала ему все, что я ей рассказала.

Проходит недели две, а поскольку многие из руководства города и администрации были моими клиентами и пациентами, то общение у нас было плотным и дружеским. И вот приходит ко мне одна из важных персон городской управленческой системы, просто не в себе, и говорит:

– Слушай, Ольгу нашли утопленной в ванной, в маленьком количестве воды, с переломанным позвоночником и задушенную. – И продолжает: – Я не могу разжать зубов просто, потому что мне аж дурно. Как это могло случиться, если у них все на охране? Она никому не открывала дверь, она была крайне аккуратной и осторожной.

Я тоже в совершенном ужасе, но понимаю, что я это видела.

Она говорит:

– Ты знаешь, она успела рассказать водителю какую-то историю, которую ты ей поведала в качестве предсказания.

Первое мое шоковое состояние не дает нормально реагировать, я молчу и только понимаю, что действительно я это предвидела и предупреждала Ольгу…

Вдруг она продолжает:

– Сергей, – мужа Ольги так звали, – не в себе, просто не в себе, я видела, он в каком-то жутком состоянии.

Она ушла, а я осталась в каком-то отупевшем состоянии.

Вдруг приходит ко мне этот Сергей, с какими-то пугающими синяками под глазами, и какое-то странное от него ощущение шло. Я, естественно, говорю:

– Сергей, вы, пожалуйста, не переживайте – ну, всякое…

А он говорит:

– Светлана, нам надо привести ее родителей, а, понимаете, у мамы эпилепсия, надо все устроить так, чтобы ничего не случилось.

Я говорю:

– Сергей, понимаете, я-то не справлюсь с эпилепсией. Вот у нас же с вами есть общая знакомая Вера – она врач, пусть возьмет с собой лекарство для купирования приступа, чтобы, если что, там можно было… – И вижу, что это воспринимается в штыки.

Но потом он говорит:

– Ну ладно, давайте. Сейчас мы за вами заедем.

Вскоре он приезжает, сажает меня в одну машину, мою подругу – в другую машину, и мы едем. Едем странно, почему-то пытаемся миновать все посты милиции, и такие все время переговоры: «Ты видишь, они там стоят, давай вот тут вот объедем». И он мне говорит такую фразу: «Ты знаешь, утром пришел…» – а у них наверху жила гинеколог, с которой Ольга все время консультировалась по поводу деторождения, ее подруга, и вот он мне говорит: «Зашел к этой соседке-гинекологу, ее не было дома, хоть кто-то бы помог, а то происходило такое… Ну, сейчас вот Ольгунчика схоронить, и в Москву…» Эта фраза меня немножечко кольнула… И тут вдруг я окончательно осознаю, что это его рук дело! У меня просто все становится на места. Мы едем дальше, и я начинаю понимать, что меня неслучайно везут куда-то…

Ситуация развивается, уже вечер, а ехать там как-то довольно далеко, февраль. Вдруг мы останавливаемся, вернее, весь наш эскорт: машина с моей подругой Верой и наша машина… Мы в каком-то таком глухом месте, выходим с ней из машин и обе понимаем, что происходит и зачем мы заехали в такое безлюдное место. Я говорю:

– Вера, у нас нет выхода, кроме как сделать вид, что мы вообще полные дуры и ничего не понимаем, нужно просто сделать как можно более глупое выражение лица – ну, мы вроде как куда-то по своим делам сейчас зайдем в кустики, и, главное, сохранять непринужденное выражение лица.

Поговорив и, якобы доверчиво, вернувшись назад – бежать-то было некуда – мы видим, как они там тихо разговаривают между собой, советуются. Видимо, было принято решение, что девки-то совсем, видимо, не отдают себе отчет, ничего не понимают и не подозревают… И вот мы садимся по машинам, и нас везут к Олиным родителям.