Сам себе клан - [10]

Вопреки обыкновению, он не стал подниматься в свой кабинет, а наоборот, спустился в подвал, где его уже ждали.

В специально отведенной для хранения вещественных доказательств комнате его ждал следователь по особо важным делам, статский советник Григорьев собственной персоной.

– Добрый день, ваше высокородие, – улыбнулся Бессонов.

– Добрый, ваше сиятельство, – согласился Григорьев. – Обойдемся без чинов?

– Конечно же, – сказал Бессонов, и зевнул, прикрывая рот свободной рукой. – Простите, я только вчера прибыл из Петербурга и даже распаковаться толком не успел.

Григорьев развел руками.

– В любом другом случае мы не стали бы вас беспокоить, но тут, сами понимаете…

– Понимаю, – Бессонов поставил свой портфель на пол. – Что у вас есть?

– Только это, – сказал Григорьев, указывая на стоявший у стены стол.

На столе лежала снайперская винтовка «фалькон», полностью снаряженная для стрельбы. Зная, что делом займется Бессонов, ее наверняка старались лишний раз не трогать.

– Дорогая игрушка, – заметил Бессонов. – И смертельно опасная для всех, включая и владельца. Отследили канал ввоза?

– Работаем над этим, – сказал Григорьев. – Но официальный запрос чехи, как обычно, будут игнорировать еще недели полторы, поэтому мы ведем поиски по другим каналам.

Бессонов снял изящные кожаные перчатки и бросил их в карман плаща. Григорьев, зная методы работы графа, уселся на стул, сложив руки на груди, и приготовился ждать.

Бессонов положил руку на приклад и закрыл глаза.

Перед глазами замелькал калейдоскоп картинок. Темнота, свет, улица, лес, заброшенный песчаный карьер, снова темнота, темноты вообще больше всего, потом полумрак, крыши домов… Дар графа был очень капризным и никогда не гарантировал стопроцентного результата, однако, но за годы практики ему удалось научиться контролировать свои видения, и, поймав нужный кадр, Бессонов сумел вернуться к нему.

Граф открыл глаза, достал из портфеля чистый блокнот и остро заточенный карандаш и принялся рисовать.

– Так быстро? – удивился Григорьев.

– Иногда мне улыбается удача, – Бессонов закончил набросок, вырвал листок из блокнота и протянул его статскому советнику. – Вот ваш стрелок.

– Этого мало, – сказал Григорьев, убирая листок в свою папку. – Вы же знаете, что камеры наружного наблюдения не работают с карандашными рисунками, а в нашей базе стрелка, скорее всего, нет.

– Но вы все-таки проверьте, – улыбнулся Бессонов.

– Мы проверим. Но дайте нам что-то еще, граф. Дело под личным контролем императора, а князь уже оборвал мне телефон…

– Я вижу всего лишь несколько разных локаций, в одной из них он стрелял, а в другой – пристреливал винтовку, – сказал Бессонов. – Но это ничего вам не даст, потому что он туда уже не вернется.

А разговаривать со свидетелями бесполезно. Даже если кто-то что-то и видел, он никогда в этом не признается. Знание, что кто-то обладает огнестрельным оружием, и недонесение об этом в полицию или СИБ приравнивается к пособничеству и карается смертной казнью. Без каких-либо исключений.

Конечно, если бы Бессонов работал со свидетелями сам, он мог бы вытянуть из их памяти какие-то подробности, но ты еще попробуй найди того, кто реально что-то знает.

А разговаривать со всеми подряд одного графа не хватит.

– Каждый предмет обладает ограниченным набором образов, которыми он может поделиться со мной, – сказал Бессонов. – И я обычно могу видеть этот потенциал. Винтовка не даст нам больше ничего ценного, даже если я буду работать с ней еще неделю. Возможно, мне удастся проследить ее путь в империю, но вряд ли это приведет нас к стрелку. Мне нужно что-то еще.

– Нам всем нужно что-то еще, – сказал Григорьев.

– На позиции он был один. И он без раздумий бросил машинку на крыше, хотя она стоит очень дорого, а достать новую будет очень сложно. Значит, он не считает денег. Значит, вряд ли мы имеем дело с вольным стрелком. За ним кто-то стоит, – Бессонов просто думал вслух, понимая, что ничего нового статскому советнику он не сообщает.

– Наша основная версия – терроризм, – сообщил Григорьев. – Но вариант с клановыми… трениями мы тоже со счетов не сбрасываем. Однако, как вы понимаете, это очень щепетильный момент, учитывая персоналии.

– Понимаю, – сказал Бессонов. – Но все же, вам следует направить кого-то копать в том направлении тоже. Как стрелок ушел оттуда?

– Скорее всего, на автомобиле, – сказал Григорьев. – Метро уже не работало, а пешком бы он не успел, мы перекрыли район уже через пятнадцать минут.

– Это уменьшает количество вариантов.

– На самом деле, нет, – сказал Григорьев. – Автомобиль – это такси, каршеринг или угнанная машина. Вряд ли он был настолько глуп, что приехал бы на своей. По угонам мы уже отработали, на камерах в ту ночь никто не светился. Но такси и каршеринг… В том районе много злачных заведений, машины постоянно подъезжают и отъезжают, а камерами оборудованы не все. Вы же знаете, крики о приватности, свободе частной жизни и прочий бред… Конечно, я отправлю в таксопарки людей с вашим рисунком, но…

Он развел руками.

Да, это лишь видимость деятельности, о таком хорошо отчитываться перед лично курирующим расследование императором или князем, дескать, сотни сыщиков роют землю носом, но результата это, скорее всего, не даст.