Салют из тринадцати орудий - [103]

В полдень офицеры на палубе вновь замерили высоту солнца. Курс совершенно точный. Глубоко внизу Стивен закончил осмотр пациента и готовил лекарства, пока тот болтал (нервозность сделала Лодера разговорчивым). 

— Отвечаю на первый ваш вопрос, — высказался Стивен, — да, ваш источник совершенно прав. Капитан Обри — член парламента от Милпорта, семейного округа. Он богат, у него владения в Хэмпшире и Сомерсете, и он на крайне хорошем счету у Кабинета министров. А на второй вопрос, точнее в ожидании второго вопроса — нет, я не буду посредником.

Произнес он это довольно громко, чтобы его услышали сквозь гул обедающих матросов. Удивительно, как всего две сотни человек могут наполнить шумом весь корабль. Но как только каждый стол получил положенную в четверг соленую свинину, звуки затихли. Когда Стивен поднялся на палубу, дабы попросить установить еще один виндзейль в лазарете, стало достаточно тихо, чтобы разобрать шум воды вдоль борта, привычный треск снастей, скрип блоков и непрерывный бас ветра, дующего сквозь тысячу тросов, шнуров и концов разной степени натяжения.

Джек и Филдинг рассматривали новый пинас — степс его фок-мачты перенесили на четыре дюйма к носу, но после нескольких минут оживленного обсуждения Джек обернулся и позвал:

— А вот и доктор. Как насчет того, чтобы подняться на марс и снова осмотреть Ложные Натуна?

— Мало что доставило бы мне большее удовольствие, — солгал Стивен. Он так и не преодолел боязнь высоты, недоверие к небезопасным шатающимся веревочным лестницам, столь неподходящим для своей цели, более пригодным для обезьяны, чем для разумного существа. Но по мере подъема ему пришло в голову, что различие неудачное. Муонг — обезьяна, но, пусть временами тугодумная и упрямая, все же разумное существо.

— Вот, — Джек дал Стивену подзорную трубу. — Видно белую полосу, когда этот юнец опрокинул горшок с краской. Но боюсь, ответного флага нет. Они еще здесь не проходили.

То же самое он повторял и в пятницу. Такой же день, такой же курс, то же ожидание на борту. Надежда не исчезла, лишь отложена на будущее. И снова Стивен перед началом своего чудовищно неуклюжего спуска отметил полное отсутствие кораблей, судов, лодок. Океан странно пустынный, покинутый даже морскими птицами: «Наверное, неразумно надеяться увидеть филиппинского пеликана. Но подразумевается, что это все-таки архипелаг».

В эти дни Стивен, обычно занимавший после обеда пост у кормовых поручней, глядя то вперед, то на кильватерный след, заметил признаки не то чтобы недовольства среди свиты посланника, но скорее возрастающее убывание былого энтузиазма и почтительности, даже раболепия. Фокс, кажется, этого не замечал и его восторг не уменьшился. Голос оставался громким и уверенным, громким и высоким, глаза необычно сверкали, ступал он мягко. В субботу он встретился Стивена на галфдеке и воскликнул:

— Мэтьюрин, как поживаете? Мы уже давно только лишь обмениваемся приветствиями. Не откажете ли мне в партии в бэкгэммон?

Играл Фокс абсолютно невнимательно. Проиграв вторую партию — явный бэкгэммон, с одной своей шашкой на борту и одной у Стивена в доме, он заявил:

— Как вы можете представить, я крайне жажду того, чтобы о нашем триумфе стало известно в Англии как можно скорее, потому что... — На «нашем» он сделал акцент, но под холодным, понимающим взглядом Стивена не смог выдать ни одного довода из мира политики и стратегии, которые приводил Лодеру, и, откашлявшись и высморкавшись, продолжил: — Так что, естественно, я очень хотел бы знать, что на уме у капитана Обри. Планирует ли он следовать тому плану, о котором мы говорили ранее, или же этот более-менее воображаемый корабль, о котором я слышал, вдруг стал столь важным.

— Я уверен, что он вам сообщит, если его спросите.

— Может быть. Но не хочу рисковать унижением. Недавно он заговорил со мной очень резко, напирая на власть капитана боевого корабля, его подотчетность исключительно своим командирам и полную автономность в море, этакий абсолютный монарх. Говорил с деспотической доминирующей властностью, которая невероятно меня потрясла. И это не первый пример недоброй воли, вовсе нет. Такую недобрую волю я нахожу неприемлемой, напрасной и неприемлемой.

— Я в ее существование не верю. Имело место краткое, сильное раздражение по поводу инцидента, произошедшего накануне. С точки зрения морского офицера случилось гнусное оскорбление, но что же до злой воли — нет. Вовсе нет.

— Тогда почему он не приказал расцветить корабль, с флагами повсюду и матросами, кричащими приветствия на реях, когда я поднимался на борт с договором? Я пропускаю многие мелочи, но такое преднамеренное оскорбление может быть результатом только явной злой воли.

— Нет, нет, дорогой сэр, — улыбнулся Стивен. — Позвольте устранить недопонимание. Команда выстраивается, только если на корабль поднимается член королевской семьи. Изредка — если встречаются или расстаются два корабля-консорта. Но чаще всего — в честь офицера, одержавшего славную победу. При мне так чествовали капитана Брока с «Шеннона». Но победу нужно одержать в бою, дорогой сэр, не за столом переговоров. Победа должна быть военной, а не дипломатической.