Сальто-мортале - [42]
— А конечный результат? — спросил Иван.
Мы стояли на углу кольцевой магистрали и улицы Маяковского пробкой на тротуаре, спешащие люди, ворча, обходили нас. Иван не поддерживал отношений с этим своим бывшим одноклассником, хотя то и дело сталкивался с ним.
— Конечный результат? Пожалуйста. Десять тысяч человек, которые вошли в ворота ипподрома с сотней форинтов каждый, а в общей сложности с одним миллионом форинтов, после десятого заезда уйдут с пятьюдесятью шестью тысячами. Значит, если каждый одинаково выигрывает и проигрывает, тогда первоначальные сто форинтов убавляются до пяти-шести форинтов. Иначе говоря, перед четырьмя картежниками после десяти сдач на столе лежат уже только двадцать форинтов, из четырехсот форинтов триста восемьдесят перекочевали в карман некоего, бог весть откуда явившегося субъекта. Невероятно, но факт, не правда ли? Если угодно, проверьте расчет!
— Ах! — сказал Иван. — Но ведь сейчас, в этот вот момент, все вокруг нас теряют. Каждое мгновенье — мгновенье своей жизни.
— Этого не чувствуешь.
— Верно. А что, если ты заглянешь куда-нибудь и пропустишь грамм сто коньяку? Сколько берут за него налога, сколько процентов прибыли? А если ты пойдешь в фешенебельное заведение, сколько тогда? Ведь это стоит куда дороже, чем если бы хлестать в подворотне прямо из бутылки.
— Я не пью коньяка, — сказал бывший одноклассник Ивана. — Ни в подворотне, ни в захудалой корчме, ни в дорогом заведении. Я вообще не пью коньяка.
— Безнадежный человек, — сказал Иван.
Однако мне показалось поразительным это соотношение двадцати к одному. Дома я села за стол и подсчитала.
— Просто ужас берет, — сказала я Ивану, — все, о чем говорил этот тип в шляпе, сходится тютелька в тютельку.
— Ну конечно, соответственно выведенной им формуле. — Иван держал сигарету как свечку, глядя на пепел. Он курил все больше и больше. Когда я думаю о том времени, Иван всегда предстает предо мной с сигаретой в руке, словно фокусник, никак нельзя было поймать тот момент, когда он закуривал, все новые и новые сигареты, словно по волшебству, появлялись в его пальцах. И когда он держал сигарету торчком, его рука едва заметно дрожала. — Но формулы, примененные к человеку, обманчивы. Цифры тоже обманчивы, с их помощью безо всякой фальсификации можно доказать что угодно.
— А этот выведенный им процент верен, нет?
— Верен. Но и только. Например, очень редко на ипподроме собирается десять тысяч человек, и вовсе не бывает так, чтобы у всех оказалось по сто форинтов, есть люди, которые приходят с десятью, двадцатью форинтами. И вовсе не бывает так, чтобы все разом делали ставку. И еще многое другое.
— Но в общих чертах верно?
— В общих чертах верно.
— Ужасно.
— Ужасно не это… Впрочем, что верно в общих чертах, то уже не верно.
— Что же тогда ужасно?
— Как-нибудь потом расскажу. Как-нибудь потом… — В уголке его рта дымилась новая сигарета. Он вынул ее и, держа тремя пальцами, смотрел на пепел. — Как-нибудь потом расскажу все. Должен рассказать. Человеку когда-нибудь да надо рассказать, что снедает его. Если он не хочет свихнуться. — Он помолчал, затем быстро сказал: — Доброму другу. — Он взял мое лицо в свои жесткие ладони и, казалось, стал гладить его, хотя руки его остались неподвижны. — По-настоящему доброму другу.
Сигарета по-прежнему была зажата у него между пальцев, в глаза мне текли струйки дыма, но я не поднимала лица. Ради Ивана я была готова на все. Если бы он сказал, что убил кого-нибудь — предположим, Ощерика — и надо поскорее спрятать тело, я бы сглотнула — и помогла. Пойдем спрячем! Что мне принести? Пилу? Нож? Прижимаясь к стенам домов, я тащила бы по рассветным улицам рюкзак вслед за Иваном и боялась бы только одного: как бы нас не увидели, как бы не вышло у нас беды, как бы с ним не вышло никакой беды, — и я бы не заметила, что платье у меня на спине под рюкзаком стало мокрое… Плевать… Ах, что я говорю. Ну конечно, разумеется в общих чертах все это верно. Но именно потому, что невозможно. Если бы я могла помыслить, что Иван способен на убийство, тогда бы мне уже не казалось, что я готова ради него на все. Если бы я могла домыслить, что он бьет лошадь, как Ощерик, тогда бы… да, тогда бы я не могла переносить этот витающий у моих глаз дымок.
В следующий раз этот тип в шляпе — ведь «понятно», не так ли, что нам снова неминуемо пришлось столкнуться с ним? — обратился к Ивану с вопросом:
— Какой в этом смысл? Ответь мне. Вы гоняете вкруговую бедную животинку, и это все. Мы оставляем деньги в виде налога, в виде процентов, ха-ха, и вот что я еще забыл в прошлый раз: плата за вход, — обычно я не совершаю таких профессиональных ошибок, — впрочем, оставим это. Ответь мне: какой смысл? Только не суйтесь ко мне с Сечени, с его книгой «О лошадях», то время уже миновало. Какой в этом смысл? Вот что мне любопытно.
Я насилу могла удержаться от смеха. Мне вдруг пришло на ум: забыв упомянуть про плату за вход, он все равно что забыл обмыть «обляпанную об автобус» дверную ручку. («Боже мой, я уже улегся, сон уже почти было смежил мне веки — а между тем дверная ручка снаружи осталась обляпанной об автобус. Да, об автобус! Теперь уже автобусные бациллы разбрелись по всей двери, зря промывалась и замочная скважина, бациллы пролезли и туда. Они что, ползают или летают? Все равно, они уже в комнате».) Какая широта натуры, если он ничтоже сумняшеся махнул рукой на плату за вход — «оставим это»!
Однажды утром Майя решается на отчаянный поступок: идет к директору школы и обвиняет своего парня в насилии. Решение дается ей нелегко, она понимает — не все поверят, что Майк, звезда школьной команды по бегу, золотой мальчик, способен на такое. Ее подруга, феминистка-активистка, считает, что нужно бороться за справедливость, и берется организовать акцию протеста, которая в итоге оборачивается мероприятием, не имеющим отношения к проблеме Майи. Вместе девушки пытаются разобраться в себе, в том, кто они на самом деле: сильные личности, точно знающие, чего хотят и чего добиваются, или жертвы, не способные справиться с грузом ответственности, возложенным на них родителями, обществом и ими самими.
Жизнь в стране 404 всё больше становится похожей на сюрреалистический кошмар. Марго, неравнодушная активная женщина, наблюдает, как по разным причинам уезжают из страны её родственники и друзья, и пытается найти в прошлом истоки и причины сегодняшних событий. Калейдоскоп наблюдений превратился в этот сборник рассказов, в каждом из которых — целая жизнь.
История о девушке, которая смогла изменить свою жизнь и полюбить вновь. От автора бестселлеров New York Times Стефани Эванович! После смерти мужа Холли осталась совсем одна, разбитая, несчастная и с устрашающей цифрой на весах. Но судьба – удивительная штука. Она сталкивает Холли с Логаном Монтгомери, персональным тренером голливудских звезд. Он предлагает девушке свою помощь. Теперь Холли предстоит долгая работа над собой, но она даже не представляет, чем обернется это знакомство на борту самолета.«Невероятно увлекательный дебютный роман Стефани Эванович завораживает своим остроумием, душевностью и оригинальностью… Уникальные персонажи, горячие сексуальные сцены и эмоционально насыщенная история создают чудесную жемчужину». – Publishers Weekly «Соблазнительно, умно и сексуально!» – Susan Anderson, New York Times bestselling author of That Thing Called Love «Отличный дебют Стефани Эванович.
Действие романа разворачивается во время оккупации Греции немецкими и итальянскими войсками в провинциальном городке Бастион. Главная героиня книги – девушка Рарау. Еще до оккупации ее отец ушел на Албанский фронт, оставив жену и троих детей – Рарау и двух ее братьев. В стране начинается голод, и, чтобы спасти детей, мать Рарау становится любовницей итальянского офицера. С освобождением страны всех женщин и семьи, которые принимали у себя в домах врагов родины, записывают в предатели и провозят по всему городу в грузовике в знак публичного унижения.
Джозеф Хансен (1923–2004) — крупнейший американский писатель, автор более 40 книг, долгие годы преподававший художественную литературу в Лос-анджелесском университете. В США и Великобритании известность ему принесла серия популярных детективных романов, главный герой которых — частный детектив Дэйв Брандсеттер. Роман «Год Иова», согласно отзывам большинства критиков, является лучшим произведением Хансена. «Год Иова» — 12 месяцев на рубеже 1980-х годов. Быт голливудского актера-гея Оливера Джуита. Ему за 50, у него очаровательный молодой любовник Билл, который, кажется, больше любит образ, созданный Оливером на экране, чем его самого.
Михаил Ганичев — имя новое в нашей литературе. Его судьба, отразившаяся в повести «Пробуждение», тесно связана с Череповецким металлургическим комбинатом, где он до сих пор работает начальником цеха. Боль за родную русскую землю, за нелегкую жизнь земляков — таков главный лейтмотив произведений писателя с Вологодчины.
Книга состоит из романа «Карпатская рапсодия» (1937–1939) и коротких рассказов, написанных после второй мировой войны. В «Карпатской рапсодии» повествуется о жизни бедняков Закарпатья в начале XX века и о росте их классового самосознания. Тема рассказов — воспоминания об освобождении Венгрии Советской Армией, о встречах с выдающимися советскими и венгерскими писателями и политическими деятелями.
Семейный роман-хроника рассказывает о судьбе нескольких поколений рода Яблонцаи, к которому принадлежит писательница, и, в частности, о судьбе ее матери, Ленке Яблонцаи.Книгу отличает многоплановость проблем, психологическая и социальная глубина образов, документальность в изображении действующих лиц и событий, искусно сочетающаяся с художественным обобщением.
Очень характерен для творчества М. Сабо роман «Пилат». С глубоким знанием человеческой души прослеживает она путь самовоспитания своей молодой героини, создает образ женщины умной, многогранной, общественно значимой и полезной, но — в сфере личных отношений (с мужем, матерью, даже обожаемым отцом) оказавшейся несостоятельной. Писатель (воспользуемся словами Лермонтова) «указывает» на болезнь. Чтобы на нее обратили внимание. Чтобы стала она излечима.
В том «Избранного» известного венгерского писателя Петера Вереша (1897—1970) вошли произведения последнего, самого зрелого этапа его творчества — уже известная советским читателям повесть «Дурная жена» (1954), посвященная моральным проблемам, — столкновению здоровых, трудовых жизненных начал с легковесными эгоистически-мещанскими склонностями, и рассказы, тема которых — жизнь венгерского крестьянства от начала века до 50-х годов.