Салли и Ли - [2]

Маленькую дочку Джереми не отдал родне и сам кормил ее молоком с маслом и пережаренной мукой по системе Черни — это, поверьте, не сложнее, чем выпаивать из бутылочки маленького львенка. Он не позволил себе умереть или потерять рассудок, но статьи о проказе в медицинских книгах были до того нестерпимы, что он вздохнул с облегчением, когда пришло письмо, извещавшее о смерти Ли. Господь милостив, так лучше.

Еще через два года возник циничный шепоток: если бы все жены, умирая, приносили столько счастья! Вскоре после смерти миссис Флинн самый прожженный импрессарио Европы, движимый, по его собственным словам, чисто человеческими чувствами, подписал контракт на сезон с труппой Капитана Моро. Человеческие чувства не подвели опытного агента, сборы были немалые. С тех пор удача не покидала Джереми, и когда для Элен пришла пора обзаводиться приданым, он был настолько знаменит и обеспечен, насколько это возможно для артиста цирка.

Он был, черт подери, достаточно богат, чтобы содержать бесполезное животное — старую львицу Суламиту, для друзей просто Салли. Который год участие Салли в номерах ограничивалось возлежанием чуть в стороне от основного действа. Ее походка потеряла пресловутую кошачью грацию, задние лапы ступали враскоряку, как ласты тюленя. Она страдала бронхитами, и у нее недоставало зубов, и потому были нелады с желудком, и то один, то другой цирковой ветеринар, мало знакомый с Джереми, говорил как бы невзначай, постукивая пальцами по коробочке со шприцами, что, мол, не хватит ли мучиться бедняге? Здесь ветеринара ждал неприятный сюрприз. Пальцы господина Флинна сжимались в кулак, совершенно тем же движением, каким его питомцы впускали когти в подброшенный предмет, и он говорил всего несколько слов… ну, а далее все зависело от благоразумия врача. Доходило и до оскорбления действием.

Джереми знал совершенно точно, что Салли не хочет умирать и предпочитает свои боли сладкому сну. Кроме того, он был у нее в долгу.

Одинокий отец не имел понятия о том, что такое круп, когда маленькая девочка, черноволосая, как мать, начала мучительно кашлять. К его ужасу, врач предложил забрать Элен в больницу. Джереми снова увидел госпитальное крыльцо и Ли с белым узелком в руке, ощутил запах карболки и абсента… Ну нет, только не это! Дочка останется с ним. «Как знаете, я вас предуведомил. Завтра зайдет мой коллега, а вы пока… гм… следите со всем вниманием, главное, как ребенок дышит».

В этот вечер со зверями творилось что-то неописуемое. Решетки содрогались от ударов, а рев был слышен далеко за пределами здания. За львами заревели русские медведи Сапфирова, пума и тигр. Джереми пришлось спуститься к клеткам, и как только он подошел к Салли, воцарилась тишина. «Будь я проклят, это она всех завела, — сказал Сапфиров, — успокойте ее, наконец!.. Что? Дочка? Ну, оставьте ее на кого-нибудь! С ребенком справится любой, а с ними — только вы, не так ли?» Трудно решить, чей французский был хуже — русского или англичанина, но сговориться они не смогли. Кончилось тем, что упрямец Флинн ушел, причем рев начался вновь, и на сей раз его подхватили слоны. Тогда Джереми вернулся, неся на руках девочку, завернутую в одеяло, и сел на железный табурет у клетки Салли. Он не слушал ничьих уговоров и отказывался от помощи. На одной руке он баюкал дремлющую дочь, другой, просунутой между прутьями, медленно гладил Салли по загривку.

К четырем часам утра табурет казался Джереми орудием пытки, нарочно сооруженным для такого случая, но Салли не отпускала его. Тогда он бросил кусок мешковины на низенькую горку опилок и прилег рядом со львицей по другую сторону решетки. Бок Суламиты был желтым и теплым, как прибрежный песок, и она урчала — словно большой деревянный шар катался туда-сюда по деревянному настилу. «Паршивая кошка», — ласково прошептал он, вытягивая ноги и чувствуя блаженную боль в затекшей спине. Он не заметил, как уснул под это урчание и дыхание ребенка.

Поняв, что спит, он вздрогнул так, что Элен проснулась и захныкала. Она лежала между отцом и львицей, и пухлая ручка касалась жестких усов. Не веря своим глазам и белесому утреннему свету, Джереми вгляделся в личико дочери, потом приложил ухо к ее груди. Проклятые хрипы совсем исчезли. Днем новый врач назвал вчерашнего коллегу паникером и прописал ребенку покой и теплое питье. Звери больше не бесновались.

Теперь Салли умирала. Непонятная и не оставляющая надежды болезнь — возможно, рак, или, быть может, неизвестная науке инфекция. Впрочем, смерть — самое лучшее название, короткое и точное. Пятнадцать лет назад так было с Соломоном, супругом и напарником Суламиты. Лев начал отказываться от еды, и на морде появились странные рыхлые язвы. Джереми тогда позволил его убить. Оставляя в труппе больного зверя, он рискует здоровьем своих людей, не говоря уже о маленькой дочери, сказали ему. Неужели его ничему не научила страшная трагедия, которая… Проказа не распространяется зверями, но Джереми не стал этого говорить, а ответил только: «Хорошо, делайте как знаете», и старина Сол уснул, а Салли еще долго потом отворачивала голову от руки хозяина.