Салка Валка - [38]

Салка Валка вошла в лавку почти одновременно с девушками. На конторском троне восседал Али. Облокотившись одной рукой о прилавок, а другую запустив в густую темную шевелюру, он читал книгу. Увидев важных покупательниц, он растерялся, засуетился и покраснел.

— Неужто это ты, Арнальд? — воскликнула незнакомка. — Не верю своим глазам. Подумать, как вырос ребенок! Ну, здравствуй!

И, вытащив из кармана пальто узкую, ослепительно белую руку, она, улыбаясь, протянула ее через прилавок.

От ее приветствия юноша пришел в еще большее смущение и окончательно растерялся.

— Здравствуй, Аугуста, — с трудом выговорил он, — Добро пожаловать домой.

— Говорят, ты стал настоящим книжным червем, это правда?

— Не больше, чем прежде, — произнес он, тяжело переводя дыхание.

— Тебе нужно поехать за границу, — сказала девушка, — и поступить в коммерческую школу в Копенгагене. Всем способным молодым людям нужно уезжать за границу. Я знаю многих юношей, которые учатся в коммерческом училище в Копенгагене. Молодой человек никогда не обретет лоска дома, даже если поедет на Юг. Нужно, чтобы мой отец взял на себя расходы за твое учение. Я думаю, он немало зарабатывает здесь на своих бочках с рыбой. Со временем ты сможешь стать управляющим у нас с Тури, — добавила она, сияя прямо ему в лицо снежно-белыми зубами и глазами опытной кокетки. Она говорила спокойно, убежденно, словно уже во все деталях продумала его будущее. Ее смех, ее веселость таили в себе неизъяснимое очарование, столь часто описываемое в заграничных романах.

Юноша смотрел на нее своими глубокими, серьезными глазами. Краска постепенно сошла с его лица, и оно стало бледным, как полотно.

— Я мечтаю уехать отсюда хотя бы на Юг, — пробормотал он.

— Поезжай за границу, ты должен поехать, — заявила авторитетным тоном она, — Кто не был за границей, тот ничего не понимает… Я, например, была даже в Берлине. Посмотри, Бибба, ты не находишь, что у него красивые волосы? У тебя очень красивые волосы, Али, и станут еще красивее, если ты подстрижешь их немного. Подумать только, до чего изменился ребенок! Он был совсем мальчиком, когда я уезжала за границу. Бог мой, еще несколько лет, и мы будем старыми и уродливыми, и тогда пожалеем, что не все брали от жизни. Как это ужасно, не правда ли? Какие сигареты вы держите в лавке?

Мальчик зачарованно смотрел на девушку, глаза у пего остановились, как у мороженой рыбы. Казалось, что вот-вот упадет в обморок. Наконец он опомнился и смущенно ответил:

— «Гиппопотам».

— Господь всевышний, неужели все та же дрянь, которую мы таскали и курили когда-то тайком? Неужто цивилизация не продвинулась вперед с тех пор, как я уехала за границу? Когда же мой старик научит своих людей курить приличные сигареты?

— К чему заводить лучшие, когда и эти раскупают, — возразил мальчик, подражая своему деду, который был твердо убежден, что курить хорошие сигареты ни к чему, если человек не скопил денег для похорон.

— Да, торговля в Осейри у Аксларфьорда всегда была выше моего понимания, — сказала девушка. — А какие у вас есть сладости?

— Карамель, — ответил юноша.

Девушка разразилась хохотом. Тем не менее она потребовала показать товар. Юноша в смущении хватал одну за другой самые неподходящие вещи, пока наконец не сообразил, чего от него хотят. Тогда он поставил па прилавок три большие жестяные банки и снял с них крышки.

— Пожалуйста, Бибба, бери сколько хочешь, — предложила молодая хозяйка, которая сама не была склонна к таким примитивным удовольствиям.

Только сейчас она заметила в дверях высокую стройную девочку в мужских брюках. Девочка с нескрываемым любопытством смотрела на нее, на сладости и на Али, прямо ела все это глазами.

— Мы знакомы? — дружески спросила дочь купца.

— Нет, — ответила Салка низким голосом.

— Ну, это ничего не значит. Я вижу, ты большая модница. На фешенебельных курортах в Германии и Америке считается большим шиком ходить в брюках. Там все дамы ходят в брюках. Хочешь конфет? Бери.

Салку Валку не пришлось просить дважды. Она запустила руку в банку, вытащила пригоршню ярко-красных конфет, и они тотчас же захрустели у нее на зубах. Дочь купца подмигнула своей подруге — дескать, посмотри на это смешное создание. И они обе рассмеялись, глядя на девочку. Арнальдур продолжал зачарованно смотреть на дочь купца и не только не поздоровался с Салкой Валкой, но даже не показал виду, что знает ее.

— Послушай, Али, — сказала молодая хозяйка, облокачиваясь на прилавок. — Раз человек пришел сюда, нужно что-нибудь брать, как говорит иногда мой отец. Поэтому дай-ка мне шесть пачек, ну, этих сигарет. Ты понимаешь, у нас дома есть сигареты поприличнее, но старик не должен знать, сколько я курю, пусть думает, что я только так, чуть-чуть балуюсь. Он, бедняга, надеется сделать из меня истинную христианку. Не хочу лишать его этого удовольствия. Но ты понимаешь, что это мое личное дело. Запиши, сколько там за мной. Я расплачусь при случае, понятно? Итак, я вернулась вновь в эту дыру, где единственное развлечение курить ночами «Гиппопотам»!

Юноша опять густо покраснел от одной мысли, что она сделала его соучастником своей тайны. Он без слов протянул ей сигареты, и она рассовала пачки по карманам. Девушки собрались уходить.