Сальери - [44]

.

Материалы занятий Сальери с Бетховеном сохранились. Они находятся в архиве Венского общества любителей музыки, но, к сожалению, пока еще не удостоились серьезного анализа. Впрочем, некоторые из них всё же опубликовал Игнац фон Зейфрид^{228}, а кое-что поместил в своей книге Густав Ноттебом^{229}.

У Л.В. Кириллиной читаем:

«Насколько мы можем судить по этим публикациям, исправления, которые вносил в работы ученика Сальери, касались не столько самой композиции, сколько итальянской декламации — маэстро выявлял неверно поставленные цезуры, ударения, элизии, неловкие для интонирования мелодические обороты. В те времена это были довольно важные детали, позволявшие судить о компетенции (или, наоборот, о невежестве) композитора в данной сфере»^{230}.

Свою признательность учителю Бетховен выразил тем, что посвятил Сальери три скрипичные сонаты. А еще в 1799 году, когда в Вене состоялась премьера оперы Сальери «Фальстаф», которая сразу же стала популярной, Бетховен опубликовал десять фортепианных вариаций на тему дуэта из этой оперы La stessa, la stessissima.

Отношения Сальери и Бетховена складывались, однако, не всегда гладко. Например, в письме известному лейпцигскому издателю Готфриду Кристофу Гертелю от 7 января 1809 года Бетховен жаловался на проблемы при организации своего бенефисного концерта 22 декабря 1808 года: «Мне чинили препятствия со всех сторон. Мои противники из Общества “Концерты в пользу вдов”, среди которых первое место принадлежит господину Сальери, выкинули из ненависти ко мне премерзкую штуку: каждому из музыкантов, состоящему членом их Общества, они угрожали исключением, если он станет играть у меня»^{231}.

По этому поводу Л. В. Кириллина дает следующее разъяснение:

«Если разобраться в причинах конфликта, то выяснится, что в основе была не личная неприязнь Сальери к Бетховену, а весьма принципиальные соображения. Именно в те дни, 22 и 23 декабря, возглавляемое Сальери Общество давало традиционные предрождественские благотворительные концерты в помещении венского Бургтеатра. Отток публики в театр “Ан дер Виден”[47], где устраивал бенефисный концерт Бетховен, грозил Обществу финансовыми убытками, а уход к Бетховену ряда музыкантов мог вызвать непреодолимые сложности, поскольку там и там исполнялись крупные вокально-оркестровые произведения. Жесткая позиция Сальери выглядела достаточно правомерной; ведь он заботился не о собственной выгоде, а о сборах в пользу музыкантских вдов и сирот»^{232}.

В результате концерт Бетховена прошел в полупустом зале. Однако, анализируя эту историю, так и хочется спросить: «А так ли уж был неправ Сальери в своем времени, в той жизни, защищая интересы музыкантов и их семей? Да и сегодня — как бы поступил профсоюз музыкантов в аналогичной ситуации?»^{233}

Л. В. Кириллина констатирует:

«Данный пример показывает, насколько опрометчивы порой суждения об “интригах” Сальери против его коллег (в том числе и Моцарта); стоит разобраться в каждой ситуации детально и объективно, как она приобретает совершенно иной смысл»^{234}.

Раздор между Сальери и Бетховеном не перерос во вражду, и в 1814 году итальянский маэстро принимал участие в грандиозном исполнении бетховенской симфонической пьесы «Битва при Виктории», посвященной победе герцога Веллингтона над армией наполеоновского маршала Сульта. Это были благотворительные концерты, доход от которых шел в пользу раненных в этом сражении солдат, и Сальери не только не противодействовал Бетховену, но и активно сотрудничал с ним.

Огромный исполнительский состав «Битвы» требовал участия трех дирижеров. Основным был сам Бетховен, а Сальери дирижировал группой ударных. Среди музыкантов этой группы были Мошелес, Гуммель и Мейербер, причем двое последних имитировали пушечные залпы с помощью двух больших барабанов, установленных по противоположным краям сцены.

Как видим, даже являясь композитором с европейским именем, Сальери «не гнушался выступать на вторых и третьих ролях, если считал, что дело того заслуживало»^{235}.

В книге А. К. Кенигсберг о Бетховене читаем:

«Последним и наиболее ценимым венским учителем Бетховена был Антонио Сальери. Он внимательно следил за ростом молодого композитора и стремился научить его писать для голосов так же легко, как это делали итальянцы. Бетховен встречался с ним с удовольствием и даже много лет спустя после прекращения занятий, будучи известным композитором, продолжал считать себя учеником Сальери. <…> Правда, к итальянской легкости вокального письма он отнюдь не стремился и ей у Сальери не научился. Но не только и не столько непосредственно учителя, сколько вся музыкальная атмосфера Вены способствовала быстрому созреванию таланта Бетховена. Он завоевал признание прежде всего как блестящий пианист и неподражаемый импровизатор. Бетховен мог импровизировать часами, однако за рояль садился с неохотой, его приходилось долго и настойчиво уговаривать, а иногда даже прибегать к хитрости. Бетховен, шутя, побеждал многих соперников, царивших в аристократических салонах Вены»^{236}.

Борис Кушнер в своей статье «В защиту Сальери» с полным основанием утверждает: «Бетховен рассматривал Сальери как одного из своих учителей»