Саладин. Всемогущий султан и победитель крестоносцев - [57]

Саладин сохранял спокойствие даже после этого бесчестного поступка. Возможно, он полагал, что Балиан ничего не мог поделать в подобной ситуации. Не дав место раздражению, он предоставил ему новое свидельство своего доверия. Балиан снова отправил послов в Аскалон просить Саладина об очередной охранной грамоте, чтобы перевезти свою жену и детей в Триполи. Он объяснил султану, что его принудили отказаться от своего первоначального обещания. Вместо того чтобы обрушиться на Балиана с упреками, Саладин выделил ему для сопровождения его близких 50 лошадей.

План Иерусалима (из рукописи XII в.)

В воскресенье 20 сентября 1187 г. сарацины наконец появились под стенами Священного города. За 75 дней они покорили и подчинили себе Иерусалимское королевство; теперь они должны были завладеть его столицей, которая была причиной и целью крестовых походов, объектом поклонения как христиан, так и мусульман. Саладин вначале расположил свои войска на западной стороне против участка стен от ворот Давида до ворот Святого Стефана. Его поразило, что на бастионах было множество защитников, для которых просто не было места в перенаселенных домах и церквах. Вскоре он понял, что позиция была выбрана неудачно, поскольку большие башни Танкред и Давид (или крепость пизанцев, как ее тогда называли) господствовали над его батареями, и христиане, совершая частые вылазки, захватывали его саперов и мешали возведению осадных машин. Более того, солнце било в глаза мусульманам, и они могли начинать биться только после полудня по причине яркого, ослеплявшего света. Поэтому Саладин разведал другие возможные места расположения и спустя пять дней перевел свое войско на восточную сторону, откуда открывался вид на долину Кедрон, где крепостные стены были менее мощными. Султан снялся с места вечером 25 сентября, и жители, наблюдая за его уходом, подумали, что он решил снять осаду, и все направились в церкви, чтобы возблагодарить Бога и выразить свою радость. Но наутро ликование сменилось плачем. Знамена сарацин развевались над Масличной горой; в два раза больше осадных машин уже стояло на исходных позициях, и саперы, которые трудились всю ночь, начали подкоп под башню, оборонявшую мост. Десять тысяч мусульманских кавалеристов не давали возможности совершать вылазки через ворота Святого Стефана и ворота Иосафата. Осаждавшие продолжили углублять подкоп под прикрытием больших щитов и обстреливать город греческим огнем. Бастионы находились под постоянным обстрелом из камней и метательных копий. Наконец был проделан подкоп в тридцать – сорок шагов; и в него нанесли достаточное количество сухих дров и подожгли. Когда они выгорели, стена обрушилась и образовался обширный пролом. Рыцари, пытавшиеся совершить вылазку и отогнать вражеских воинов, были отброшены мусульманами в город. Горожан охватило глубокое отчаяние. Люди устремились в церкви, они каялись и исповедовали свои грехи; они наносили себе раны камнями и бичевали себя, призывая Господа смилостивиться над ними. Женщины остригали волосы своих дочерей и обнаженными сталкивали их в ледяную воду, чтобы избавить от надругательства над ними. Священники и монахи устраивали торжественные процессии, несли Святые Дары (Corpus Domini) и Крест и пели «Мизерере». «Но зло и похоть города были ненавистны Богу, и молитвы грешников не доходили до престола милосердного Господа».

Настал такой час, когда уже некому было защищать пролом. Даже за сто золотых монет горожанин не соглашался сражаться хотя бы в течение одной ночи. Простой народ настаивал на сдаче города. Предводители собрались на совет и решили, что предпочтительнее совершить вылазку за стены города и встретить смерть в бою. Но патриарх Ираклий предупредил их, что в таком случае они обрекают своих жен и детей на рабство. И их удалось уговорить начать переговоры. Балиан отправился к шатру султана, и, пока он вел переговоры, в стене была пробита брешь и сарацинский флаг был поднят над башней. «Кто же ставит условия захваченному городу?» – возмутился Саладин. К тому же он поклялся взять Иерусалим мечом и должен был сдержать свою клятву. Однако город еще не пал. Его защитники уже в который раз отбили отчаянно наседавшего противника. Саладин был настроен к жителям города милостиво. Он попросил совета у богословов, каким образом он мог выполнить свой обет. То, о чем рассказал ему в свой последний визит Балиан о происходившем в городе, ужаснуло его. Знатный крестоносец открыто поведал об отчаянном решении гарнизона.

«О, султан, – сказал он, – знай только одно, что мы, воины этого города, зависим от множества жителей, число которых ведает только Бог, которые не дают нам воевать в полную силу, надеясь на твое милосердие и веря в то, что ты пощадишь город, как ты поступал в отношении других городов. Потому что они страшатся смерти и желают жить. Но мы сами, когда увидим, что смерти уже не избежать, тогда, клянемся в этом Богу, принесем в жертву наших сыновей и жен, сожжем наши дома и нашу собственность и не оставим тебе в наживу ни цехина, ни стивера, не отдадим в рабство ни мужчину, ни женщину. И когда мы все это совершим, то тогда разрушим Скалу, и мечеть Аль-Акса, и другие святые места. И мы вырежем всех мусульманских рабов, которые находятся в наших руках, а таковых 5 тысяч, заколем весь скот, лошадей и верблюдов. После этого мы все как один выйдем и будем сражаться с тобой насмерть, и так мы выполним свой долг дворянина и умрем со славой».