Саладин, благородный герой ислама - [70]

Эмиры Саладина, как мы уже сказали, начали уставать от долгой войны. Солдаты, которых они привели с собой, жаловались на то, что военные действия под Акрой приносят им мало материальной выгоды. Нанятый на шесть месяцев добровольческий контингент, набранный на базарах, среди кочевых племен месопотамских степей, большей частью представлял собой разношерстную и неуравновешенную толпу. Что же касается командиров, которые ими командовали и обкрадывали их, то им нужно было жалование, равное доходам чиновников халифа, самая лучшая часть добычи после набега, слуги и женщины. Вот почему эти войска не могли долго выносить позиционную войну и бесконечную осаду. «Воины, которых нам посылают, — пишет один арабский поэт, — прибывают в гораздо меньшем количестве, чем должны были бы. Тоска сдавливает их грудь на этой войне, едва приехав, они уже хотят вернуться. Такая слабость вселяет в наших противников новое мужество. Враги нашего Господа каждый день придумывают какую-нибудь новую хитрость: то они атакуют нас с помощью башен, то с помощью камней, то таранами. Иногда они подкапывают стены, в другой раз они пробираются тайными тропами или пытаются засыпать наши рвы». С каждым днем Саладину все труднее становилось удержать в своем войске месопотамских союзников. Против его власти замышлялся тайный заговор, подпитываемый раздорами между кланами. Ведь Саладин был в их глазах только выскочкой, вынужденным опираться на них и на их войска, чтобы иметь возможность продолжить войну. В отличие от крестоносцев, которым приходилось оставаться там, несмотря на общее уныние, эмиры могли вернуться со своими войсками в родные земли и оставить Саладина одного перед лицом врага. Они не поддерживали идею создания арабской империи. Их далекие владения за Евфратом удовлетворяли все их потребности. Один из них, Муазз ад-Дин, правитель Синджара, сын Сайф ад-Дина Гази, внук Зенги, попросил разрешения уехать. Саладин отказал, сославшись на то, что это дезертирство ослабит армию. «В такой момент, как сейчас, — ответил он ему, — мой долг собрать как можно больше воинов и не отпускать их». Он даже запретил ему появляться в своей палатке. Рассерженный Муазз ад-Дин приказал своим людям свернуть шатры и следовать за ним в Тивериаду, где его догнал гонец от Саладина со следующим посланием: «Я никогда не искал вашей дружбы. Это вы просили моего покровительства, когда опасались потерять ваше государство и даже жизнь. Я помог вам справиться с вашими врагами и восставшими подданными. С тех пор вы не переставая навязывали своему народу жестокие законы, всячески притесняли его, учиняли над ним расправы и грабежи. Я несколько раз, впрочем, безуспешно, просил вас изменить ваше поведение. Наконец я потребовал, чтобы вы приняли участие в священной войне, и всем известно, какие войска вы привели. Но едва вы прибыли, как тут же выразили желание уехать. Вы были так же бесполезны для ислама, как безвредны для наших врагов. Вы отличились только своим безразличием и недовольным ропотом. Значит, ищите себе другого суверена, который будет защищать вас от тех, кто завоюет ваши земли, ибо я заявляю вам, что отныне я отказываюсь от всякого союза с вами». Испугался ли Муазз ад-Дин? Саладин был могуществен, и, возможно, Муазз подумал, что еще не настал тот момент, когда он мог бы открыто восстать против бывшего атабега Нур ад-Дина. К тому же выговор ему сделал и Ал-Малик ал-Мозаффер Таки ад-Дин, некстати повстречавшийся ему вместе с группой сторонников на холме Акаба Фик. Муазз ад-Дин пообещал ему помириться с тем, чей лагерь он покинул перед лицом врага. Саладин, заставив замолчать свою гордость, ибо он нуждался в людях, даже в людях, «безвредных для врага», согласился забыть о том, что произошло. Возможно, он вспомнил, что этот неверный союзник, которого он не уважал, все же разбил близ Хамы государя Антиохии. Посольства и подарки поставили точку в этой истории. Однако этот прискорбный случай неподчинения принес свои плоды. В свою очередь эмир Имад ад-Дин подал владыке Египта докладную записку, в которой прямо изложил свои претензии и жалобы своих солдат, которые вообразили, будто бы война — это летний вид спорта. На полях этого «рапорта» Саладин написал: «Я бы хотел знать, какую выгоду вы получите, потеряв поддержку такого человека, как я». Аргумент был убедительным, поэтому Имад ад-Дин предпочел не навлекать на себя гнев своего господина.

Вновь наступила зима, и военные действия были приостановлены. В христианском лагере снова начала ощущаться нехватка продовольствия. Мешок зерна стоил девяносто шесть тирских динаров, эту сумму могли заплатить далеко не все. Но несмотря на такую высокую цену, запасы зерна закончились. Чтобы прокормиться, христиане забивали своих лошадей. Когда и этот источник питания закончился, они вынуждены были варить упряжь, кожаные ремни, старые шкуры, которые продавались очень дорого. Эпидемия следовала за эпидемией. Каждый день от малярии и всевозможных лишений умирали около двести человек. Сын Фридриха Барбароссы, который перенес столько бед вместе со своей армией по дороге в Акр, умер 20 января 1191 года от осложнений после злокачественной формы малярии. Те же германцы, кому посчастливилось уцелеть из ста тысяч человек, погибших во время долгого пути из Регенсбурга в Акру, покинули Святую Землю и разочарованные вернулись на свою родину. Германский крестовый поход закончился.