Сакральная связь. Антология мистики - [5]

Среди множества подлых деяний Артура Уайетта не могу не отметить обольщение молодой девушки, чье сердце он разбил своим вероломством, оставив ее с новорожденной дочуркой на руках. Девушке недолго суждено было радоваться материнству. Она умерла, сломленная отчаянием и нищетой. Отец был безразличен к судьбе ребенка. Малышку отдали на воспитание служанке, которая, к счастью, в надежде на обещанное вознаграждение, хорошо заботилась о ней, не позволяя себе быть жестокой или недобросовестной с маленькой сиротой.

Миссис Лоример отыскала девочку и взяла под свою опеку. Она воспитала ее как родную дочь. Не только узы родства и привязанность объединяли их. Если внешнее сходство брата с ней носило ущербный характер, то племянница была ее подобием во всех отношениях. Помимо возраста, ничто их не различало. Миссис Лоример относилась к племяннице не просто как к дочери, а как к драгоценному дару, осветившему ее жизнь. О счастье своей Кларисы она пеклась с большим пылом, чем о счастье собственного сына. Его добродетели были не так очевидны, да и такой доверительности, как с дочкой, с сыном в принципе не могло быть.

Обеспокоенная будущим Кларисы, миссис Лоример не раз мечтала выдать ее замуж за своего сына, ибо видела немало преимуществ в их браке, о котором пока можно было только мечтать. Слишком от многих непредвиденных обстоятельств это зависело. Она сомневалась, достоин ли Кларисы ее сын, а если достоин, то нравятся ли они друг другу. Ведь оба, выбирая себе спутника жизни в соответствии со своим вкусом, вполне могли не оправдать ее ожиданий. Время должно было рассеять эти сомнения. А до тех пор ей оставалось лишь заботиться о сыне и племяннице, внушая им добродетель и мудрость.

С годами ее надежды потерпели крах. Сын не избежал свойственных молодости ошибок. К тому же нельзя было не заметить, что отношения брата и сестры не переросли в нечто большее. Я знал, что беспокоило госпожу, и, на мой взгляд стороннего наблюдателя, союз этот был утопией. О Кларисе я мог судить с полным на то основанием. В силу юного возраста и чувствительной натуры я был подвержен женским чарам. Мы вместе играли в детстве. В более зрелые годы вместе учились и развлекались. Подобная близость таила в себе вполне понятную опасность, но до поры до времени мне удавалось ее избегать.

Я считал, что пропасть в нашем социальном положении – непреодолимая преграда на пути любого моего желания, как если бы нас разделяли пространство и время.

Такова была ситуация накануне путешествия, в которое мы отправились с ее братом. Клариса косвенно участвовала в моей переписке с госпожой. Она прочитывала все, что я писал, и нередко ответные письма содержали несколько строчек, выведенных ее рукой. А когда я вернулся, опасность, не столь ощутимая вдали от нее, вновь обрушилась на меня с еще большей силой. Между тем несколько соискателей руки Кларисы успели заявить свои притязания и были отвергнуты. Но так как ни один из них не относился к числу «завидных женихов», в том, что Клариса им отказала, никто не усмотрел какой-либо затаенной привязанности.

При встрече она поприветствовала меня сердечно и вместе с тем – с чувством собственного достоинства. Очевидцы не смогли бы заметить в ее отношении ко мне превосходства, продиктованного различием в нашем благосостоянии. И хотя ее радость имела некоторый оттенок нежности, даже самый суровый блюститель нравственности не усмотрел бы в этом повода для укора или подозрения.

За год, что прошел после моего возвращения, в душе у меня зародились новые, необъяснимые чувства. Мне не сразу удалось понять, в чем причина их возникновения, но сила этих чувств росла так стремительно, что я недолго пребывал в неведении. Осознание происходящего встревожило меня, и все же я сумел собрать волю в кулак. Любые надежды должны были угаснуть, если трезво задуматься, куда они могут привести. Однако под влиянием, казалось бы, незначительных событий мое самосознание менялось. От взгляда, брошенного на Кларису, от малейшего упоминания о ней приходили в движение те самые новые мысли и чувства, которым она была причиной. Прерванный разговор или несостоявшаяся встреча бросали меня в жар и наполняли трепетом. Но я держался, и спокойствие мое пока не было ощутимо поколеблено. Без болезненного взрыва эмоций я мирился с мыслью, что она выйдет замуж за другого, и хотел лишь, чтобы выбор ее был удачным и разумным.

Вот только вечно оставаться такими мои мысли, увы, не могли. Постепенно они становились все более пылкими и томными. Все чаще возникал перед моим мысленным взором образ Кларисы. Ее очарование усиливалось неким безымянным, не поддающимся определению чувством. Когда оно меня настигало, я забывал обо всем, чтобы всецело отдаться ему. Восхитительный румянец на лице Кларисы, ее выразительные черты и мелодичный голос буквально околдовывали меня, будоража фантазию. Очнувшись от раздумий, я порой обнаруживал, что мои щеки влажны от неподвластных мне слез и невольные вздохи вырываются у меня из груди. Образ Кларисы завладевал мной не только в часы бодрствования, но вторгался и в мой сон. Я не мог больше наслаждаться безмятежным отдыхом. Пленительные грезы не давали мне спать.