Сакральная связь. Антология мистики - [41]

Иногда, однако, мы сталкиваемся с явлениями, которые хоть и могут также быть материальными, но встречаются крайне редко и потому кажутся нам удивительными. Для кого-то подобные феномены – свидетельство присутствия призраков, кто-то называет все это фокусами, а кто-то и вовсе чепухой. Правильнее было бы сгруппировать их в особую категорию передаваемых эмоций, воздействующих на какие-либо наши органы чувств. Одних призраков мы видим, других слышим, третьих ощущаем, и хотя мне не известно о существовании фантомов, дающих о себе знать посредством влияния на вкусовые рецепторы, события, изложенные ниже, покажут, что некоторые оккультные явления могут воздействовать на нас с помощью жары, холода или запаха. Если использовать аналогию с беспроволочным телеграфом, все мы, вероятно, в той или иной степени «приемники» и время от времени ловим сообщение или часть сообщения, которые на вечных волнах эмоций непрерывно громко взывают к тем, у кого есть уши, чтобы слышать, и материализуются перед теми, у кого есть глаза, чтобы видеть. Как правило, мы не настроены на нужную волну, а потому выхватываем из таких сообщений лишь отдельные фрагменты, обрывки – незаконченную фразу либо несколько слов, на первый взгляд не имеющих никакого смысла. Однако приведенная ниже история представляется мне весьма интересной, поскольку показывает, как разрозненные части, без сомнения, одного сообщения были получены и зафиксированы несколькими разными людьми одновременно. Десять лет миновало с тех пор, но описаны произошедшие тогда события были сразу, как говорится, по горячим следам.

С Джеком Лорримером мы подружились задолго до того, как он женился на моей кузине, что, в отличие от многих подобных случаев, не испортило наших отношений. Спустя несколько месяцев она заболела чахоткой, и ему пришлось в срочном порядке отправить жену на лечение в Давос в сопровождении ее сестры, которая должна была заботиться о ней. Болезнь, к счастью, обнаружили на ранней стадии, что при соблюдении строгого режима и соответствующей терапии давало основания надеяться на полное выздоровление в животворном морозном климате высокогорной долины.

Сестры уехали в ноябре, а мы с Джеком присоединились к ним на Рождество и пробыли там месяц, наблюдая, как больная крепнет буквально на глазах. В конце января настало время возвращаться домой, но мы решили, что жене Джека будет полезно остаться в Давосе еще на пару недель под присмотром ее сестры Иды. Женщины пошли провожать нас на станцию, и я никогда не забуду последние слова моей кузины, обращенные к ее мужу:

– О, Джек, ну что у тебя такой удрученный вид! – сказала она. – Ведь мы расстаемся ненадолго, скоро ты снова меня увидишь.

Потом небольшой локомотив нашего поезда запыхтел, огласил окрестные горы сдавленным жалобным писком, будто щенок, которого пнули носком ноги под зад, и натужно отправился в путь.

Лондон встретил нас обычной для февраля погодой с туманами и слабыми заморозками, но холод ощущался здесь сильнее, чем на солнечном высокогорье Давоса. Думаю, мы оба страдали от одиночества, и поэтому еще в дороге решили поселиться по приезде вместе – смешно жить на два дома, когда нам и одного более чем достаточно, да к тому же вдвоем намного веселее.

Поскольку наши дома были практически одинаковыми и располагались на одной улице в Челси, дабы определить, какой из них выбрать для совместного проживания, мы бросили жребий (мой дом – «орел», его – «решка»). Платить за все планировали поровну, второй дом, если удастся, намеревались сдать в аренду, а возможную выручку тоже делить пополам. Пятифранковая монета времен Второй французской империи упала вверх «орлом».

С момента нашего возвращения прошло дней десять, известия из Давоса были все радостнее и вселяли оптимизм, однако сначала Джека, потом и меня вдруг охватил безотчетный страх, неистовый, как тропический ураган. Возможно, дурное предчувствие (а в мире нет ничего более заразного) передалось мне от моего друга, хотя нельзя исключать, что мы получили его из одного источника. Как бы там ни было, опасения зародились во мне во время разговора с Джеком, когда я вполне мог впитать тот страх, который он проецировал на меня. Помню, вечером мы, пообедав порознь, вернулись домой, и в завязавшейся перед сном беседе он впервые завел об этом речь.

– Сегодня я целый день чувствую себя ужасно подавленным, – сказал Джек. – Не понимаю почему, ведь Дэйзи сообщает, что у нее все замечательно.

Говоря это, он налил себе виски с содовой.

– Видимо, у тебя печень пошаливает, – предположил я. – Думаю, тебе не стоит пить. Лучше отдай виски мне.

– Да со здоровьем у меня все хорошо как никогда, – возразил он.

Я между тем просматривал почту и наткнулся на письмо от агента по недвижимости, которое тут же прочел, дрожа от нетерпения.

– Ура! – радостно воскликнул я. – Нам предлагают пять… ну почему он не может нормально писать по-английски? Пять гиней в неделю до самой Пасхи, аж до тридцать первого числа! Да мы будем просто осыпаны гинеями!

– Я вряд ли останусь здесь до Пасхи, – сказал Джек.

– Почему? Не вижу причин для этого. И Дэйзи меня поддерживает. Буквально сегодня утром мы общались с ней по телефону, и она просила, чтобы я убедил тебя остаться. Если, конечно, тебе здесь нравится. Ну, согласись, что нам вместе не так одиноко. Да, извини, ты что-то говорил мне…