Сакен Сейфуллин - [47]

Тяжек этот плен постылый,

Я соскучился по милой,

И мечты могучей силой

На нее направлю взор.

Мать меня всегда ласкала,

И с улыбкой привечала

Юных дней моих начало,

И умела все прощать.

Я соскучился по юрте,

По крылатом конском гурте,

По высокой горной крути,

По прозрачности озер.

Я в своей тоске и горе

По степном грущу просторе,

По степном, зеленом море,

По крылатым скакунам.

Проходят дни. По тому, как пожелтела трава, нетрудно было догадаться, что осень близка.

Дошла весть о том, что уже утвержден состав следственной комиссии. Но узнать, кто в составе комиссии, не удалось.

В середине августа начальник тюрьмы Сербов, согнав на просторный двор тюрьмы всех заключенных, сообщил, что получена телеграмма из Омска, от главы Акмолинской области. Состав комиссии утвержден. Председатель Акмолинской следственной комиссии — Кондратьев Иосиф Михайлович, его заместитель — Орурок Евараст Патрекеевич.

17 августа 1918 года. По улицам Акмолинска идут закованные в кандалы Сакен и его товарищи. Их ведут в казахско-русскую школу, там состоится заседание следственной комиссии.

Звеня кандалами, без головных уборов, с грудью нараспашку, сопровождаемые внимательными взглядами друзей и недругов, мерно шествуют они под охраной конвоя. Неожиданно Сакен встретился глазами с отцом. Прибыл, значит, из своего далекого аула. В многолюдной толпе он увидел и «сестру» с красной лентой в косе. В глазах ее слезы. Она кивком поздоровалась с ним.

Остановились у школы. Ему знаком здесь каждый камень. Сюда он входил всегда в белоснежной сорочке, теперь входит в арестантском одеянии из грубого льна, с непокрытой головой и в кандалах.

На вопросы судей Сакен отвечает коротко и ясно.

— Каким образом вы попали в Совдеп?

— По выбору степных казахов, по желанию простого народа.

— Чьи интересы вы намеревались защищать?

— Интересы казахского народа, в особенности избравшего меня трудящегося населения.

— Вы вступили в большевистскую партию?

— Да.

— Вы «за» или «против» созыва Учредительного собрания?

— Если в Учредительном собрании будут участвовать представители трудящегося народа, то я не против его созыва.

— Как вы относитесь к религии?

— Лично я неверующий человек.

— Вы ругали мечеть нецензурными словами?

— Невозможно ругать нецензурными словами неодушевленный предмет.

— Вы написали социальную пьесу ко дню Первого мая и поставили ее на сцене. Говорят, в этой пьесе вы восхваляли большевиков!

— Эта пьеса является моим первым произведением. Да, она ставилась Первого мая на сцене в Акмолинске. В ней я показывал ненасытность волостных управителей, писарей, баев и мулл в период мобилизации казахской молодежи на тыловые работы в 1916 году.

Один из судей вынул из кармана номер «Тирши-лика».

— Не вы ли написали вот эту статью, в которой всячески поносите атамана Дутова и «Алаш-Орду»? Не ваш ли это псевдоним «Шамиль»?

— Мое имя Сакен.

— Ну ладно, а вот это сочинение узнаете?

Член комиссии держал в руках письмо, адресованное в комитет западносибирских Советов, где Сакен подробно докладывал о действиях «Алаш-Орды».

— Не вы ли браните здесь алашординцев?.. Не ваша ли эта подпись?..

— Возможно, что я написал.

— Вы против «Алаш-Орды»? — спросил председатель комиссии.

— Да, против! — ответил он.

— Почему?

— После свержения царя алашординцы решили отделить казахов от русского народа и пожелали стать казахскими ханами, самостоятельными местными царьками. А по нашему мнению, избавленный от самодержавия казахский народ теперь не нуждается в ханах. Националисты хотели окончательно отделиться от русских, хотели изгнать всех крестьян с казахских земель. Это могло привести к катастрофе. Мы лишились бы поддержки русского трудового народа, который свергнул царя и добился равноправия для казахской трудящейся массы. Вот по какой причине я выступил против «Алаш-Орды».

В итоговом документе следствия было записано: «Августа 17 дня 1918 года Акмолинская следственная комиссия, рассмотрев дело Сейфуллина Садуакаса, постановила: признать Сейфуллина Садуакаса опасным для общественной и государственной безопасности, а потому и передать в распоряжение военных властей для направления в Петропавловскую военную следственную комиссию».

Проходят дни. Наступила тоскливая осень. Солнце скрылось за тучами, предоставив холодным дождям освежать улицы, смывать пыль. Узники мечтают об одном — скорее бы хоть увезли куда-нибудь из этой акмолинской тюрьмы, надоела вконец.

В один из таких беспросветных дней взгрустнувший Сакен вновь искал утешения в стихах.

Я в каменном доме сижу взаперти,

Железный порог его не перейти…

Нет, не нужно строк уныния. Приободрить товарищей и себя — вот какие нужно найти слова.

Еще раз сюда, о скакун мой крылатый,

С неистовым ржаньем к тюрьме подлети!

Умчи из неволи на волю меня.

Мы степыо помчимся быстрее огня.

Пусть по степи катится топот копыт,

Пусть эхом в горах этот топот кипит —

Я снова увижу родной небосвод

И голубизну вечереющих вод,

Я радостно встречусь с родным населеньем,

Увижу я свой угнетенный народ.

От печали теперь нет прока. Пусть будет фантазия пищей для души. Что сделано — то сделано. И не надо поддаваться унынию, а то свершенное тобой развеет ветер.