Сахара - [70]

Питт, крадучись, приоткрыл дверь и вгляделся в погруженное в таинственный полумрак помещение, оказавшееся весьма уютным и элегантно обставленным курительным салоном. Все здесь было из стекла, изящно отделанного металлом и кожей в золотистых тонах. Разукрашенный бар, занимающий собой всю стену, ломился от бутылок с выпивкой самых редкх и дорогих марок.

Бармен отсутствовал, очевидно ротозейничая на нижней палубе вместе с другими, но за кабинетным роялем, поблескивающим бронзой роскошных канделябров, сидела загорелая блондинка с длинными обнаженными ногами и тонкой талией. На ней было соблазнительное черное с блестками мини-платье в обтяжку. Она довольно бойко наигрывала «Последний раз я видел Париж», но заметно фальшивила, напевая при этом хрипловатым голосом. Над клавиатурой в ряд стояли четыре пустых стакана из-под мартини. Пианистка выглядела так, словно целый день, с самого рассвета, провела в компании с бутылкой джина, что, очевидно, и повлияло на характер ее исполнения. Замолкнув на полуслове, она с задумчивым любопытством уставилась зелеными и бархатистыми, но слегка затуманенными глазами на Питта и Джордино.

– Р-ребята, к-каким ветром в-вас сюда з-занесло? – заметно заплетающимся языком поинтересовалась она.

В зеркале, вделанном в заднюю стенку бара, Питт разглядел себя и Джордино – отражение двух обросших щетиной мужчин в мокрых майках и шортах, со слипшимися волосами – и устало подумал, что не стоит ее порицать за то, что она смотрит на них как на утопших крыс. Он поднес палец к губам, призывая к молчанию, затем взял ее руку и поцеловал, после чего спокойно прошествовал мимо и нырнул в коридор, ведущий во внутренние помещения.

Джордино приостановился, окинул ее мечтательным взглядом и подмигнул.

– Меня зовут Ал, – прошептал он ей на ухо. – Я люблю тебя и обязательно вернусь.

И тут же исчез вслед за напарником.

Коридор, казалось, уходил в бесконечность. Во все стороны отходили боковые проходы, создавая пугающий лабиринт, посреди которого они внезапно очутились. Если снаружи этот плавучий дом выглядел просто большим, то изнутри он казался прямо-таки неправдоподобно громадным.

– Нам не помешали бы пара мотоциклов и дорожная карта, – заметил Джордино.

– Если бы я был владельцем этого судна, – ответил Питт, – то кабинет и центр связи я разместил бы наверху и спереди, чтобы иметь максимальный обзор.

– Мне кажется, я готов жениться на той пианистке.

– Нет уж, только не сейчас, – отрезал Питт. – Давай-ка лучше пойдем вперед и будем открывать все двери подряд.

Оказалось, что определиться в местонахождении кают несложно. Каждая дверь была снабжена элегантно исполненной бронзовой пластинкой. На одной из дверей в конце коридора Питт углядел табличку с надписью «Личный офис мсье Массарда».

– Должно быть, это тот самый малый, которому принадлежит этот плавучий дворец, – заметил Джордино.

Питт не ответил, но попытался открыть дверь. Любой высокопоставленный чиновник самых крупных компаний западного мира позеленел бы от зависти, увидев убранство этого кабинета в плавучем доме, стоящем на якоре посреди бесплодной пустыни. В центре разместился испанский антикварный стол для совещаний с десятью креслами в чехлах ручной работы, сотканных и расшитых мастерами из племени навахо. Трудно было поверить, но стены были декорированы в стиле юго-западных американских территорий. Скульптуры Хопи Качина, выполненные в натуральную величину из цельных корневищ пирамидального тополя, занимали высокие ниши в переборках. Потолок был затянут латилласом – своеобразным южноамериканским растительным покрытием; узорчатые орнаменты из ветвей и листьев обвивали вигас – опорные столбы, поддерживающие крышу; окна были закрыты циновками, сплетенными из ивовых ветвей.

Длинные полки позади стола, сделанного из высушенного на солнце дерева, были уставлены изящной ритуальной керамикой и корзиночками декоративного плетения. Суперсовренная система связи обнаружилась в трастеро – массивном шкафу-секретере девятнадцатого века.

В зале никого не было, и Питт не стал терять времени. Он торопливо прошел к телефонной стойке, уселся и с минуту изучал целый комплекс кнопок и дисков. Затем начал набирать цифры. Набрав коды страны и города, он добавил цифры личного телефона Сэндекера и откинулся на спинку стула. Громкоговоритель на стойке выдал серию сигналов «клик-клик». Затем последовали десять томительно долгих секунд молчания. Специфическое жужжание в громкоговорителе эхом повторяло звонки, раздававшиеся в телефоне, находящемся в Америке.

Прозвучало десять гудков, никто не отвечал.

– Во имя Господа, ну что же он молчит?! – в расстройстве пробормотал Питт.

– У Вашингтона с Мали пятичасовая разница во времени. Там сейчас полночь. Он, наверное, в постели.

Питт покачал головой:

– Только не Сэндекер. Он никогда не спит в критические минуты.

– Побыстрее бы он услыхал наши звонки, – взмолился Джордино. – Ведь по нашим следам небось уже идет отряд полицейских.

– Вот ты их и задержи, – предложил Питт.

– А если они вооружены?

– Неужели ты станешь переживать из-за такого пустяка?

Джордино с тоской оглядел зал, наполненный произведениями индейского искусства. Хоть бы томагавк какой завалящий найти!