Сахара - [56]

Гала отрицательно покачала головой:

– Извините, джентльмены, я понимаю ваше отчаяние. Но я не имею права рисковать репутацией возглавляемой мною организации, злоупотребляя своей властью для прикрытия незаконной международной операции вне зависимости от того, какое значение может иметь ее успешное завершение для всего человечества.

– А если я назову вам имена тех людей, которых надо спасти? Между прочим, они вам хорошо известны, мадам секретарь. Это Дирк Питт, Ал Джордино и Руди Ганн.

На какое-то мгновение зрачки ее изумленно расширились, затем она как-то обмякла в своем кресле и закрыла глаза, мысленно перенесясь в не такое уж далекое прошлое.

– Вы мошенник и мерзкий шантажист, адмирал, – тихо произнесла Гала Камиль после долгой паузы. – Посылая их на почти верную смерть, вы заранее просчитали, что сможете в случае чего использовать и меня.

– Я планировал не теннисный турнир с участием знаменитостей, – решительно возразил Сэндекер. – Я всего лишь собираюсь предотвратить бесчисленные человеческие жертвы.

– Но тем не менее целите прямо в сердце, не так ли?

– Когда это необходимо.

Брови Чэпмена поползли вверх.

– Боюсь, я ничего не понимаю в вашем разговоре.

Гала заговорила, глядя в пространство:

– Лет пять назад трое мужчин, которых адмирал отправил вверх по Нигеру, дважды спасали меня от наемных убийц. В первый раз это произошло в горах близ Брекенриджа, штат Колорадо; во второй – в заброшенном руднике на склоне глетчера на берегу Магелланова пролива. И сегодня мистер Сэндекер взывает к моей совести, чтобы я отплатила им тем же.

– Мне кажется, я припоминаю, – кивнул Йегер. – Это было во время охоты за сокровищами Александрийской библиотеки.

Сэндекер встал, прошел вперед и сел рядом с ней:

– Вы поможете нам, мадам секретарь?

Она сидела неподвижно, словно статуя, а затем попыталась заговорить. Дыхание ее казалось слабым и неглубоким. Наконец она медленно повернулась и посмотрела в глаза адмиралу.

– Хорошо, – сказала она тихо. – Я обещаю использовать все свое влияние для спасения ваших друзей. Но хотелось бы надеяться, что мы не опоздали и они еще живы.

Сэндекер отвернулся. Ему не хотелось, чтобы она заметила облегчение в его глазах.

– Благодарю вас, мадам секретарь. Я ваш должник. Я ваш неоплатный должник.

16

– Никаких признаков жизни?

Гримз покосился на развалины Асселара:

– Ни собаки, ни козла.

– Деревня выглядит определенно вымершей, – сказала Ева, щуря глаза от солнца.

– Мертвее, чем лягушка, раздавленная на шоссе, – пробормотал Хоппер, вглядываясь в бинокль.

Они стояли на пустынной каменистой возвышенности, разглядывая Асселар. Единственным признаком, указывающим на присутствие людей, были следы покрышек, ведущих к деревне с северо-востока. У Евы возникло ощущение, что у ее ног раскинулся древний город, заброшенный в незапамятные времена. Все чувства ее обострились; от жуткой тишины, нависшей над этим зловещим местом, томительно засосало под ложечкой.

Хоппер обратился к Батутте:

– Очень любезно с вашей стороны, капитан, что вы сотрудничаете с нами и даже позволили нам приземлиться здесь, но очевидно, что это селение давно заброшено и опустело.

Сидя за рулем открытого «мерседеса», Батутта невинно пожал плечами:

– Караванщики из соляных копей у Тауденни сообщили о вспышке болезни в Асселаре. Больше мне вам сказать нечего.

– Ну, если мы здесь кое-что посмотрим, от нас не убудет, – сказал Гримз.

Ева согласно кивнула:

– Надо взять пробу воды из колодца, чтобы удостовериться в ее безопасности.

– Если вы желаете идти туда, – сказал Батутта, – то я вернусь к самолету и привезу ваших помощников.

– Это было бы очень любезно с вашей стороны, капитан, – согласился Хоппер. – Можете заодно перевезти и наше оборудование.

Не проронив ни слова в ответ, Батутта развернулся в туче пыли и помчался к стоящему вдали самолету, без труда приземлившемуся на длинной ровной полосе каменистой почвы.

– Чертовски странно, что он вдруг стал таким любезным, – проворчал Гримз.

Ева согласно кивнула:

– Слишком любезным, сказала бы я.

– Меня это не очень волнует, – отозвался Гримз, всматриваясь в молчаливую деревню, – но если бы это был американский фильм-вестерн, то я бы сказал, что мы направляемся в засаду.

– Ну, засада или нет, – невозмутимо сказал Хоппер, – но давайте сходим и отыщем каких-нибудь здешних обитателей.

Он широкими шагами пустился вниз по склону, с виду совершенно не озабоченный полуденным солнцем и жаром, излучаемым каменистой почвой. Ева и Гримз поколебались с минуту, а затем двинулись следом.

Десять минут спустя они ступили на узкие, словно ходы в лабиринте, улочки Асселара, которые наглядно демонстрировали полное отсутствие заботы о чистоте и гигиене. Тут и там путешественники натыкались на кучки высохших нечистот и груды всяческого хлама и разбросанного мусора, покрывавшие, казалось, каждый квадратный метр поверхности. Легкий горячий ветерок внезапно изменил направление, и в ноздри им ударил запах разложения и гнили. С каждым следующим шагом эта жуткая вонь только усиливалась. Казалось, она выплывала из каждой двери, каждого зияющего темнотой оконного проема.

Хоппер воздерживался заходить в дома, пока они не добрались до рыночной площади. Здесь перед ними предстало на редкость отвратительное зрелище, подобное которому трудно было вообразить даже с помощью самой извращенной фантазии. Разбросанные обломки человеческих скелетов, аккуратно выложенные, словно выставленные на продажу, черепа, развешанная на деревьях потемневшая и высохшая кожа с кишащими в ее складках червями.