Сахара и Судан (Результаты шестилетнего путешествия по Африке) - [156]
Шари в этой местности протекает более или менее с юго-востока на северо-запад и значительно меняется по ширине. Восточный берег в общем поднимается выше западного и тогда оказывается густо поросшим высокими деревьями. Однако иногда линия высокого берега внезапно прерывается или отступает вдаль, так что долина Шари расширяется до нескольких километров. В этом случае песчаная почва встречается лишь непосредственно у реки, тогда как остальная часть низменности покрыта богатой перегноем и болотистыми заводями почвой, где преобладает густая, растущая выше головы всадника жесткая трава.
На следующий день (24 марта) мы снова так или иначе придерживались поворотов реки, коротких и многочисленных. По подступающему прямо к реке высокому берегу, где мы провели ночь близ бывшей деревни Махален, через каких-нибудь полтора часа мы добрались, двигаясь примерно в восточном направлении, до крупной деревни Онко, жителей которой мы незадолго перед тем видели неподалеку от их временного островного поселения, бойко занимающихся рыбной ловлей. Затем лесистая береговая линия отступила, и мы спустились в низменность, которую пересекли приблизительно в юго-восточном направлении за какой-нибудь час. Мне не удалось помешать своим спутникам-багирми обобрать нескольких жителей Онко, сушивших рыбу, пойманную ими на утренней заре. Потом речная долина вновь ненадолго сужается. Мы преодолели это место за какой-нибудь час и миновали следующие друг за другом по высокому берегу незначительные поселения Бунджулу и Тидденг, жители которых укрылись на ближайшем острове. Последние полчаса нашего утреннего перехода снова пришлись на речную низменность, где мы и расположились на дневной отдых напротив острова, занятого жителями значительного поселения Баленьере.
Лишь с большим трудом мне удалось заставить рабов короля продолжить путь после обеда, поскольку они считали, что имеют особое право грабить это место, которое подлежит особой власти королевы-матери (магира). Час спустя мы снова поднялись на лесистый высокий берег, миновали в его начале разрушенную деревню Баленьере и более двух часов двигались в общем восточном-юго-восточном направлении через нескончаемый густой лес. Иногда в более светлых местах у наших ног проглядывал красивый поток. На закате солнца мы миновали довольно большую разрушенную деревню Мондо, и высокий берег вновь уступил место широкой низменности, куда мы и спустились, чтобы заночевать на берегу Шари.
После Манджафы мы видели лишь нескольких онко; представителей остального населения Багирми мы наблюдали не более как издали, на их островах и в лодках. За время войны все сделались такими боязливыми, что лишь с большой предосторожностью ступали на восточный берег или позволяли чужакам посетить свои убежища. Хотя делу изучения страны и людей это наносило ущерб, однако ночи под ясным звездным небом в прекрасном лесу или на берегу красивой реки были явно предпочтительнее тех, что стали бы нашей участью в хижинах, кишащих вредными насекомыми.
На следующий день (25 марта) пятичасовой переход еще до полудня вывел нас за деревню Моро. Дорога шла через речную низменность, изрезанную тропами слонов, где продвижение затрудняла жесткая трава трехметровой высоты, закрывающая все вокруг, а на болотистых местах шаг замедляла короткая и густая трава. Иногда эта непривлекательная местность прерывалась мелколесьем. Но берег при этом уже не достигал прежней высоты. Двигаясь в том направлении, которое лишь на несколько градусов отклонялось от восточного к югу, мы сначала через полтора часа добрались до деревушки Мондо Базза (т. е. «Малое Мондо»), стоявшей у речной заводи шириной едва ли в 50 шагов, которая на несколько километров тянулась вдоль нашего пути и заканчивалась в лощине. Севернее нашей дороги также находились многочисленные продолговатые пруды. Их берега украшал густой свежий кустарник, а над ним возвышались отдельные высокоствольные деревья. Поздним летом и осенью почти все эти низменности покрываются водой и образуют вместе с рекой общую водную систему.
Примерно через полтора часа мы дошли до развалин более крупной деревни, Банглама, стоявшей на широком, поросшем лесом холме, у подножия которого протянулись три пруда. Еще через полтора часа мы добрались до большой деревни Моро, расположенной на высоком речном берегу, поросшем буйным лесом. Она также оказалась покинутой жителями, но не была разрушена. Через полчаса по ту сторону от деревни мы снова спустились к реке и, пережидая дневной зной, расположились лагерем у кромки леса, в тени его деревьев у нескольких прудов, где наши быки и лошади нашли превосходное пастбище со свежей зеленой травой.
До сих пор наше путешествие проходило гладко, без опасностей. Все же из-за неудовлетворительного питания среди нас оказалось несколько больных, которые вызывали у меня озабоченность ввиду предстоящих нам трудностей. Маленького Билламу, которому нежный возраст еще не позволял переносить тяготы длительного пешего путешествия, хотя он и старался преодолеть их с удивительной стойкостью, я уже несколько дней назад посадил сзади себя на лошадь. Хамму во время поездки в Борку благодаря своей выносливой натуре в здоровом климате пустыни собрался с новыми силами, но теперь его снова лихорадило, а Афоно, раб-хаусанец шерифа ал-Медени, после Карнака Логона страдал катаральным воспалением кишечника, до крайности его изнурившим. Без большой охоты мне пришлось посадить на коня и его, как ни хотелось пощадить прекрасное животное его хозяина, заботу о котором тот мне доверил.
