Сахара и Судан (Результаты шестилетнего путешествия по Африке) - [134]
Равнину на большей части покрывала почва фирки и лишь неподалеку от реки начиналась другая местность с пышной лесной растительностью. Река Ферендума делает здесь большие повороты: уже за полчаса до того, как мы вышли к ней, мы видели ее непосредственно к западу от дороги. В месте нашей переправы она протекала с юга на север, несла поток воды шириной в шестнадцать шагов, доходивший лошадям до седельной подпруги, почти не имела откосов (несмотря на свои высокие берега) и брала начало якобы на территории Лотона. Переправившись через реку и напоив из нее животных, мы прошли два полных часа в восточном направлении — то через лесные заросли, то по болотистым почвам и достигли Тилламе, где и решили заночевать.
Тиллам — это городок величиной от 150 до 200 очагов с опрятными канурийскими хижинами и уютно и сравнительно зажиточно выглядевшими земляными домами. Он был канурийской колонией, где управлял не маи, а простой биллама, который как раз отправился в поездку по краю. По той приветливости, с какой нас приняли его люди, мы уже предвкушали его гостеприимство и встречу с ним самим. Его звали чирома Мохаммеду, и я не уяснил, откуда происходит этот титул или прозвище. Мохаммеду был доверенным лицом главной жены шейха и явно самым зажиточным и уважаемым человеком в селении. Сам он, однако, подчинялся не этой высокопоставленной даме, а муаллиму Аббасу в Куке. Мы устроились в одном из его домов, который хотя и был тесен, но построен очень прочно, опрятно убран и содержался в порядке, а наши животные нашли приют поблизости в чем-то вроде мызы. С возросшим числом членов моего каравана, естественно, возросла и наша раздробленность в поселениях, где мы останавливались. Я больше не принимал к себе на квартиру никаких чужаков, однако следил за распределением угощения и поставляемого местными властями корма для лошадей. Во второй половине дня наш хозяин вернулся из поездки, и я составил о нем самое благоприятное мнение. Никогда в этих краях я не встречал сочетания такого чувства собственного достоинства и скромности, такой учтивости без раболепия, как у этого человека. Его манеры и даже черты лица вследствие врожденного чувства такта и понимания того, что в поведении может быть приличным и уместным, представились мне совершенно европейскими. Его приветливый, но серьезный и уверенный характер по-видимому, не передался детям, ибо мне пришлось убедиться, что среди легкомысленных молодых девушек, которых умел собрать вокруг себя Альмас с помощью приданной нашему дому хозяйки, главную роль играла одна из дочерей нашего хозяина, она же была и самой озорной.
На следующее утро (7 марта) через северные ворота мы вышли из Тиллама и попали в лес, который постепенно становился все гуще. Численно в нем преобладали акации, однако главную роль играли тамариндовое дерево, сикомора и разновидности фикуса. Через час с четвертью мы добрались до совершенно заброшенного города Рен. Если судить по остаткам окружавшей его стены, некогда он по величине, очевидно, не уступал Нгале, но теперь от него осталось лишь несколько редких групп хижин. Лет двадцать назад весь этот округ потерял своих жителей из-за одного фанатика-пилигрима фульбе по имени Шерфеддин, который увлек весь народ на общее паломничество в священный город Мекку. Позднее я еще вернусь к этому событию, имевшему неблагоприятные последствия для всего Багирми.
Восточнее Рена лес стал реже, и в течение часа с четвертью дорога проходила мимо ряда деревень, где жили шоа вместе с отдельными канурийскими элементами, — сначала Сеикури, затем Бокари, далее Иба и, наконец, Гиррегим. Последняя уже относилась к области Афаде. Сюда доходили пределы густо поросшего лесом и все еще плотно населенного округа Рангана, который мы пересекли в юго-восточном и восточном-юго-восточном направлении. На протяжении следующего часа мы миновали деревню, названную по имени самого уважаемого жителя, Билла Йели, и вышли к реке Гамбару, где в пышном прибрежном лесу пряталась деревня Чулло. Ни в одной из этих деревень не насчитывалось больше ста домов. Многие из них были покинутыми, поскольку их хозяева-шоа, насколько позволяли условия, продолжали придерживаться кочевого образа жизни и удалялись со своим скотом на дальние пастбища.
В широком русле реки Комадугу-Камбару, называемой также Гамбарурам, протекал поток воды шириной всего в пятнадцать шагов и глубиной в два фута. Благодаря великолепному лесу, росшему по берегу, в котором поляны выглядели подобно роскошным лугам — явление, редкое в этих местах, — река представляла собой прекрасную картину. Неподалеку от долины резвились сотни журавлей. Они были настолько непривычны к людям, что безбоязненно позволяли приблизиться к себе шагов на двадцать. В высшей степени вероятно, что эта река ответвляется в обильной водой области музгу от реки Логоне и впадает в Чад близ города Вумби (?), относящегося к округу Нгала. Ее уклон столь же незначителен, сколь и реки Мбулу.
