Сахара и Судан (Результаты шестилетнего путешествия по Африке) - [130]
Когда после спада дневной жары я прогуливался по городу, туда прибыли три человека от фугомы на горячих, красивых лошадях, которых они надеялись продать в Багирми, и тоже нашли место в нашем жилище. В городе было примерно 400 домов, среди которых преобладали земляные постройки. Прежде их, по-видимому, насчитывалось больше. Я шел вдоль окружающей город стены, от которой во многих местах остались лишь жалкие остатки, и обнаружил, что по крайней мере четвертая часть городской территории не была застроена. На небольшой рыночной площади под навесом, предназначенным для общественных собраний, я увидел городского главу и нескольких уважаемых лиц и присел рядом с ними побеседовать о городе и жителях. Некогда Еди принадлежал неоднократно упоминавшимся сао, часть которых под напором завоевателей из Канема отступила на острова Чада; она-то, вероятно, и дала островным жителям, которых борнуанцы называют будума, их самоназвание — едина. По-видимому, позднейшее население, вынуждаемое «событиями в мире» (как выражался старый биллама), тоже нередко частями переселялось на острова лагуны. Этим обстоятельством по крайней мере объяснялись мирные отношения города с будума. Позднее Еди перешел в руки канури, и теперь его населяют почти исключительно канури нгоматибу числом около 3 тыс. человек. Местность Нгомати простирается от Еди на запад до Аларге, на юго-запад до Удже и на юг до Диквы. В то время город был уделом принцессы (майрам, или мейрам, или мерам) Наны Коре, однако ее правлением жители были не слишком удовлетворены.
Поскольку настоящий кингиам и здесь все еще не догнал нас, то на следующий день (2 марта) мы продолжали свой путь лишь до Марте, который расположен в трехчасовом переходе примерно в юго-восточном направлении от Еди. Дорога постепенно уводила нас в сторону от Чада и проходила по большей части по тем черным, низким болотистым почвам, которые называют фирки, или анге, и которые во время летних дождей превращаются в болото, потом медленно высыхают и в конце концов, растрескавшиеся и прорезанные трещинами, лишенные деревьев и скудно поросшие травой высотой от двух до трех метров производят своей чернотой и сухостью крайне мрачное и безрадостное впечатление. Они очень часто встречаются в юго-западных окрестностях Чада. Их нельзя использовать под обычные культуры духна и дурры, которые растут и созревают с приходом дождя, так как в этот период они покрыты водой. На них возделывают лишь Sorghum cernuum (масакву), которое хорошо растет после окончания сезона дождей на таких постепенно подсыхающих, вязких местах лишь благодаря оплодотворяющей силе почвы.
Глава города Марте по имени Меле при нашем прибытии вышел из дверей своего дома и велел показать нам наше жилище, которое, конечно, было не слишком блестящим. Этот чиновник носил титул маи, поскольку в отличие от Еди, управлявшегося простым главой, Марте со своим городским округом подчинялся местному наместнику из знатного рода. Тот, правда, был теперь абсолютно лишен власти и политического влияния, но тем не менее своим титулом напоминал о том времени, когда провинция Котоко распадалась на самостоятельные владения, хотя и платившие дань. После полудня я посетил еженедельный рынок, происходивший как раз в этот день, прошел через город и затем засвидетельствовал свое почтение маи. На рынке продавалось много зерна (преимущественно дурры), и на нем побывало около 1 тыс. человек. Кроме зерна продавалось несколько быков, ослов, овец и коз, плоды, среди которых был и лук, зелень, а также тобы и европейские изделия (хлопчатобумажная материя, бусы, металлические изделия). Но самым живым спросом пользовались уже тронутые тлением полевые крысы, составляющие излюбленное блюдо жителей и наполняющие всю рыночную площадь своим всепроникающим зловонием. Мои люди преисполнились отвращением и были склонны считать жителей Марте язычниками-варварами, почти каннибалами. Лишь маленький Биллама, чьи земляки гамергу разделяют подобные пристрастия, еще не пройдя обрезания, уже мог позволять себе отклонения от строго мусульманских обычаев и нисколько не разделял этого отвращения, а с величайшим удовольствием съел тут же поджаренную крысу, издававшую сильнейший запах.
Среди посетителей рынка были шоа, канури и нгоматибу обоего пола. Женщины нгоматибу привлекли мое внимание своей весьма характерной и очень изящной прической, которая состоит из довольно высокого валика, сделанного на широком основании. Он наподобие гребня на шлеме проходит по середине головы назад и вниз, становясь постепенно ниже и уже. Собственные и накладные волосы с обеих сторон начесываются на соответствующим образом устроенную подкладку, а особенно кокетливые дамы носят на висках еще и небольшие косички. Женщины шоа более стройного, изящного телосложения, хотя часто и темнокожие, но большинство из них можно узнать по чертам лица и уж, во всяком случае, по прическе и украшениям. Их волосы скромно убраны в тонкие, длинные косы, ниспадающие по обе стороны с макушки и закрывающие голову. У большинства к ним добавляется искусственная толстая косичка, которая, спускаясь с темени на затылок, здесь загибается кверху. Они охотно носят в перегородке или в крыле носа серебряное не цельное кольцо, на которое иногда нанизывают кусочки коралла, а на шее — связки крупного янтаря, спускающиеся на грудь.
