Сахара и Судан (Результаты шестилетнего путешествия по Африке) - [129]

После Мала Абдури наша дорога в течение нескольких часов проходила в южном направлении, а затем незначительно отклонилась к западу. В часе пути к югу от последнего места лежат две деревни — Воткума и Кукийя, которых отделяет друг от друга расстояние всего в несколько километров. Мы проследовали между ними, оставив одну к западу, а вторую к востоку. Обе они, особенно Кукийя, известны в столице своей пшеницей и луком. Миновав через полчаса отдельно стоящий двор, носящий характерное название Аба Тилома (т. е. «отдельный хозяин»), мы, спустя еще полчаса, оставили в нескольких километрах к востоку от дороги деревню Гониди и вскоре пересекли пшеничные и хлопковые поля деревни Кагурам, которая была скрыта от нас на западе кустарником.

До этого места песчаная почва постепенно уступает место земле, где перегноя больше и где наряду с духном выращивается дурра. Посевы бобовых, широко распространенные вблизи Нгорну, здесь исчезают, богаче становится древесная растительность. Через пять часов после нашего отъезда мы добрались до Дазавы, где намеревались переночевать, так как здесь к нам хотел присоединиться Киари. Но оказалось, что деревня покинута. Поскольку ее жители поселились неподалеку и среди них был знакомый нашего кингиама, мы направились туда, но встретили не слишком дружественный прием и вернулись в покинутую деревню, где в нашем распоряжении были по крайней мере пустые хижины. Чуть позже друг Киари, дружелюбный человек (его сначала не было в деревне), принес нам немного дурры для лошадей и скромный ужин для людей, но самого кингиама мы прождали напрасно.

Заехав в Дазаву, мы несколько отклонились к западу от большой военной дороги, которая вела от Нгорну к Еди — цели следующего дня нашего путешествия. Через несколько минут хода в восточном направлении на следующее утро (1 марта) мы снова оказались на ней. Однако из-за большого скопления воды нам часто приходилось двигаться западнее дороги, шедшей в юго-восточном направлении. В прошедшую ночь мы слышали предостерегающие удары барабана из близлежащих деревень. Многие из них оказались покинутыми не столько из-за наступающего озера, сколько потому, что их немногих жителей не хватало для защиты от нападающих будума. Жители оставались еще в маленькой, хижин в восемнадцать, канурийской деревне Алиа, которую мы миновали часа через полтора после отъезда. От нее мы отклонились еще больше к юго-востоку и еще через два часа добрались до большой деревни Муршилла, состоявшей по меньшей мере из 200 хижин. На три четверти ее населяли канури, а на одну четверть — местные арабы шоа.

Ландшафт чуть ли не с каждым шагом становился красивее и разнообразнее. Разрозненные до сих пор акации образовывали теперь настоящий лес, причем не ограничивались акацией сайяль и карад. Здесь в большом количестве стала встречаться Acacia steno-сагра с коричневато-красной корой, которую борнуанские шоа называют тальха. Наряду с ней часто появлялись два других бобовых дерева (калуль со стручками длиною почти в фут и сасса с маленькими стручками). Все они были увешаны и обвиты вьющимися растениями, и почти на всех росли съедобные, благоухающие сладкие плоды. В кронах деревьев царила громкоголосая и оживленная жизнь больших и малых птиц, а на залитых водой лесных полянах пребывали большие стаи венценосных журавлей (Balearica pavonina), которые создавали волшебно красивую картину, выделяясь на окружающем фоне своими белыми перьями на крыльях и на хвосте, темным, переливающимся опереньем на шее и груди и изящным золотисто-желтым венцом на темени. Широкие, постоянно встречающиеся тропы слона тянулись через сухопутную дорогу к озеру, а другие следы свидетельствовали о присутствии буйвола. Местность особенно оживляли небольшие караваны тяжело груженных быков или ослов, над которыми тут и там возвышались отдельные верблюды. Они везли на рынки в Нгорну и Куку сельско-хозяйственные продукты и ремесленные изделия или же возвращались оттуда порожняком.

На северо-западной стороне Муршиллы, у колодца, мы напоили лошадей, пересекли деревню и через 45 минут, двигаясь в юго-восточном направлении, вступили в окруженный стенами город Еди. Его глава — биллама, старик преклонных лет, принял нас доброжелательно и отвел нам жилье в одном пустующем доме. Там во дворе за оградой стояли три хижины так называемой разновидности бонго. Вместо все еще не прибывшего Киари в роли кингиама временно действовал Альмас. Кингиам совершенно необходим любому путешествующему в этой местности чужеземцу, он призван узаконить его в глазах местных властей в качестве гостя короля (куссото маибе) и позаботиться о том, чтобы тот получал жилье и полагающиеся гостю угощения. Но эти люди слишком часто злоупотребляют своим положением и от имени путешественников выдвигают перед местными властями неподобающе высокие требования, чтобы затем, удовлетворив личные выгоды, согласиться их умерить. Поэтому за ними нужно постоянно следить, и нередко приходится выступать против их злоупотреблений. Скорым следствием требования Альмаса явилась присылка четырех солидных мисок с аишем из ослепительно белой муки дурры, которые щедро были политы отваром