Сахара и Судан (Результаты шестилетнего путешествия по Африке) - [110]
Едва ли когда-нибудь удастся точно установить, где в этих преданиях о начальном периоде господства в Канеме династии Сефийя легенда уступает место действительной истории, однако дальнейшее развитие государства было, видимо, столь быстрым и бурным, что важные факты достаточно хорошо отложились в памяти народа. Это позволяет ясно представить ход событий, хотя трудность в определении дат их свершения распространяется еще на целые столетия. Уже преемник Булу, Арки, или Харки (который у Барта назван сыном, а в моем источнике — братом Булу), так прочно обосновался в Канеме, что смог подумать о том, чтобы заложить в Дирки (Кавар) и Сиггедиме колонии рабов. Этот факт в то же время доказывает, что область тубу, где, возможно, на протяжении столетий размещались мигранты, даже после их переселения в Канем сохраняла теснейшие связи с новым государством или оставалась в зависимости от него. Этому соответствует и то, что матери Булу, Арки и последующих правителей — Шу, или Шуа, Сельмы, или Абд ал-Джлиля (в моем списке Абдаллаха), Хуме, или Уме, Дунамы и других принадлежали вплоть до XIII в. почти без исключения (как указывает хроника Барта, приводящая имена и происхождение женщин) к племени тубу, среди которых преобладали кийе и томагера.
Это обстоятельство, очевидно, способствовало тому, что у правителей сравнительно долго сохранялась светлая кожа их предшественников, которая подкрепляла притязания семьи на арабское происхождение. И лишь о Тсилим Бекруми (как он назван в моем списке), или Сельме бен Бикору (как его называет Барт), сообщается как о сыне женщины диббири (одного из племен канембу) и первом темнокожем короле династии.
Наивысший подъем молодого государства последовал за внедрением в Канеме ислама, которому способствовал король Хуме, или Уме, вероятно, в первой половине XII в. (Барт относит это событие ко второй половине XI в.). Все образованные люди в Борну считают Хуме первым мусульманским правителем, хотя ал-Макризи называет таковым некоего Мухаммеда бен Джлиля. Поскольку такое имя вообще не встречается в родословных таблицах, Барт предполагает, что тот принадлежал к позднейшей династии булала. То, что Хуме в любом случае был мусульманин, явствует из обстоятельства, что он умер в Египте и, таким образом, смерть, без сомнения, застигла его в пути, когда он направлялся в паломничество в Мекку либо возвращался оттуда. Распространение новой религии, по-видимому, происходило очень быстро, поскольку, как сообщается, преемник Хуме, Дунама, трижды с большой свитой совершал паломничество, а сменивший его король Бири был охарактеризован имамом Ахмедом как ученый человек.
Могущество Канема росло вместе с ростом цивилизации и укреплением государственной организации, которые развивались в соответствии с принципами ислама. Вскоре, однако, возникло понятное соперничество государства и необузданных кочевников тубу, на которых государство само вначале по преимуществу и опиралось. Уже Дунама, сын вышеупомянутого Тсилима Бекруми, по прозвищу Диббалами, правивший примерно через сто лет после принятия ислама, значительно расширил территорию государства, но он же был вынужден вести многолетние войны против жителей пустыни, тесно связанных с его предшественниками. Правление этого воинственного государя хроника Барта помещает между 1221–1259 гг., тогда как согласно моему списку оно падает на период с 1266 по 1308 г. Неверность этого последнего свидетельства можно доказать с помощью событий того времени, которые датированы в других, заслуживающих доверия источниках. Однако эта ошибка, возможно, проистекает из того, что правление одного из королей приводится без указания его продолжительности.
Дунама на только упрочил господство Канема на севере, над всей территорией тубу, и распространил его на Феццан и Вадаи, но и предпринял первые военные походы на юг, в нынешнее Борну. Само это название, возможно, тогда же и возникло. Как рассказывает современник событий, Ибн Саид, Дунама в середине XIII в. продвинулся в хорошо орошаемую и многолюдную область Мабина, с которой, вероятно, идентична местность Мабани, расположенная в южном Борну. Государство, по словам имама Ахмеда, простиралось в то время на восток до Нила, а на западе выходило за пределы Нигера.
Значение названия «Борну», которое впервые появляется у Ибн Саида для обозначения части Канема, сомнительно, хотя канури, как и арабы, живущие в этой области, единодушно производят его от «Барр Ноах» («земля Ноя»). Действительно, раньше в Феццане и Триполи оно, как кажется, писалось в два слова, как меня в этом неоднократно уверял мой попутчик Бу Аиша, хорошо знавший архивы этих двух стран. Возможно, что завоеватели, пришедшие из пустыни и степей, назвали область, лежащую к югу от Комадугу-Йобе, «землей Ноя», так как она отличалась непривычным для них плодородием. Позднее это наименование, видимо, натолкнуло жителей на фантастическое предположение о том, что Борну действительно было тем местом, где высадился спасшийся от потопа праотец Ной. Затрудняясь найти в своей совершенно равнинной стране хоть какую-то возвышенность, к которой мог бы пристать ковчег патриарха, они вынуждены были остановиться на незначительной скале на южном берегу Чада — Хаджер Теус, как об этом сообщает Денэм.
