Сахар… - [6]

– Так значит, ты редко с ним виделся? – сменила тему она.

– Да, у нас совершенно разные жизни. Когда после смерти отца мне по наследству достался лесоперерабатывающий завод в Пудоже, я наконец-то смог полностью обратить своё внимание на более интересующие меня вещи. Завод отлично работает и без моего участия, я лишь иногда туда приезжаю, даю указания, и возвращаюсь в город. Зато здесь у меня настоящая работа: я построил на окраине Петрозаводска воспитательное учреждение для трудных подростков под контролем МВД[2] России. Но правоохранители не вмешиваются в мои методы перевоспитания – там работают настоящие профессионалы, воспитатели, этические офицеры[3], которые ни в коем случае не используют телесные наказания, принуждение или психологическое воздействие…

Павел вдруг словно засветился каким-то очень тёплым светом, чувствовалось, что он любит именно эту свою деятельность. Потом он немного погрустнел и продолжил:

– Костя жутко злился, что мне не приходится вкалывать, чтобы зарабатывать, что я могу заниматься всякой «фигнёй», так он называл всё это. – Павел хмыкнул, но горечь обиды явно все ещё жила в нем. – А я не одобрял его разгульной жизни – ночные тусовки, наркотики, беспорядочный секс… – Агата снова почувствовала себя неуютно, её руки невольно натянули платье от уровня декольте почти чуть ли не до самых ушей. – Вот так мы и жили. У нас было мало общего и слишком много противоречий.

Молодой человек закончил говорить, втянул воздух, раздувая ноздри, и, повернувшись, опёрся спиной на подоконник. Глаза его уставились на Агату. Он снова улыбнулся, но теперь уже намного теплее:

– Ну, теперь ты рассказывай, как стала обладательницей такой необычной фамилии.

Девушка бы хихикнула, если б не поминки, но не улыбнуться было сложно.

– Фамилия? Что ж, слушай. Моя бабушка работала на конфетной фабрике… – начала она, но Павел её перебил:

– Стой, стой, стой! Я уже чувствую, что это неправда. У меня на такое нюх. – Павел улыбался, одна его бровь хмуро надвинулась на глаз.

Вот ирония! В каком-то несущественном рассказе он почуял ложь, но в самом главном её притворстве даже не подозревал о какой-либо неискренности.

– Ты прав, это ложь… – Агата сдалась, мило улыбаясь. – Ещё в школе я поняла, что не отделаюсь правдивым рассказом о своей фамилии, мне никто не верил, и придумала целую историю её приобретения, в которую почему-то верили все до тебя. Ты первый, кто меня раскусил. А на самом деле всё довольно-таки прозаично: мой отец был Сахар. И мой дед был Сахар. И все пращуры, насколько мне известно моё генеалогическое дерево, носили фамилию Сахар. Не знаю уж, насколько они были сахарными мужьями в период домостроя[4], но такова правда. И никакой другой истории об этой фамилии я не знаю.

Тут Павел расхохотался от чистого сердца – ему уже было не до людей, сидящих в зале, родителей, дядь и тёть, друзей и знакомых, традиций и манер поведения. Агате и самой хотелось засмеяться, но она понимала, что, возможно, это просто заряд накопившегося горя, который ищет выход в смехе, вместо слёз. Она положила руку на его и сильно сжала, так как обычно делают родные люди, оказывая поддержку и мысленно говоря «Я с тобой». Теперь Агата уже не думала, что он причастен к смерти брата, это просто невозможно.

Но в её голове всё сильнее укреплялась идея о том, что это точно не случайность. Костя не выглядел человеком, желавшим покончить с собой, а тогда зачем ему было пить кофе перед употреблением наркотиков и заниматься физическими упражнениями? После её ухода в квартире кто– То точно побывал. Но кто?

– Ты очень добрая, – сказал Павел. Теперь он уже не смеялся, он взял её руки в свои и с глазами полными нежности произнёс: – Приходи ко мне в «Центр»[5], посмотришь, чем я занимаюсь. Я покажу тебе ребят, которые сами делают мебель, чинят автомобили.

– О, конечно! – Она удивилась столь внезапному порыву, неужели она его зацепила? Этот богатый и красивый мужчина на неё запал, сомнений нет. С полной уверенностью в себе Агата вскинула одну бровь и, хитро улыбаясь, спросила: – Так ты меня на свидание приглашаешь?

Павел ещё секунду помедлил, потом крепче сжал кисти её рук, и глядя в самые глубины карих глаз девушки, сказал:

– Агата, не хочу тебе лгать. Ты мне понравилась, но между нами ничего не может быть. Дело не в тебе, дело во мне… – Он отпустил её руки и повернулся к окну, за которым уже шёл мелкий дождь, и осенняя серость скрыла последние признаки бабьего лета. – Я не могу предложить тебе ничего больше, чем дружба. Решать тебе. Но поверь, мне бы очень хотелось, чтобы ты стала моим другом.

Глава 4

Девочки сидели в кафе «Дежавю» в среду после учёбы. Запах блинчиков под мёдом и зелёного чая будил зверский аппетит вечно голодающих от диет желудков.

– Он так и сказал? – Катя выпучила на Агату глаза, грея руки о горячую чашку. Она была обмотана палантином, огненные волосы лежали кудрями на плече собранные в хвост.

– Да, представляешь?! – возмущённо сказала блондинка.

Голубая хлопковая водолазка идеально обтянула туловище, так что грудь выгодно смотрелась на общем фоне мальчишеской фигуры. Бледное лицо со слегка заметными синяками, образовавшимися от бессонной ночи, профессионально замаскировал тональный крем и тушь для ресниц. Даже в таком виде девушка выглядела привлекательно, и с соседних столиков ей то и дело подмигивали зашедшие в кафе на обед бизнесмены. Но ей было не до них – все внимание забрал Павел.