Сагертская Военная Академия - [8]

Мы с Нольвен потрясенно переглянулись. Бабушка явно намекала на то, что ее подруга ради нее пошла на преступление! Ведь накладывать временную печать бездетности разрешили только год назад.

— Любовь быстро прошла, — Мера криво улыбнулась, — тяжело любить в одну сторону. Но я, из упрямства и гордыни, продолжала переламывать свой характер. Так, как унижалась я, не унижался перед мужем никто.

Тут бабушка подумала и справедливо добавила:

— А может, и все, да только вряд ли остальные воспринимали это как унижение. В любом случае решения в нашей семье принимал только Кенрик. И твой отец, Мэль, вырос его полной копией. Я устала тогда, девоньки. Очень устала и погасла. Стала практически идеальной женой — скучной, вялой и покорной. Отец-Хаос, мне требовалось разрешение мужа даже ради того, чтобы выйти в театр с подругой. И однажды моя упрямая, не растерявшая огня подруга вытащила меня в город без позволения мужа. Мы славно провели день и уже возвращались домой, когда я увидела Кенрика. Он ужинал с какой-то юной красоткой-выпускницей, вокруг которой вились эти ваши иллюзорные бабочки. Если бы не моя Лили, то я бы просто вернулась домой. Но Лили уперлась рогом и решила проследить за ними.

Бабушка глубоко затянулась и выпустила клуб дыма, который по ее воле принял форму сердца и завис над столом.

— Он изменял мне. — Сердце надулось и едва слышно лопнуло. — Тут-то меня взяла такая ярость! Да, боевые навыки мною были утеряны, ну так и противник был так себе. В той гостинице я разнесла все. Абсолютно все. И провела ночь в казематах городской стражи. Та ночь напомнила мне, кто я есть. Меровиг Конлет урожденная Аделмер. Боевой маг, а не изнеженный домашний цветочек. Из казематов меня выпустили благодаря отцу. Но с одним условием: на мои руки на пять долгих лет надели ограничители магии. Отсюда и моя любовь к слабым заклятьям. А через неделю Кенрик, думая, что я стала безопасна, привел в дом ту самую девицу. И уведомил меня, что теперь мы живем вместе. Он, я и его возлюбленная.

— Она выжила? — с ужасом спросила Нольвен.

— А она-то что? — Бабушка пожала плечами. — Девица отделалась переломом челюсти, как, впрочем, и Кенрик. И вновь я ночевала в казематах городской стражи. После чего я съехала сюда, в этот дом. Вот они и есть — подлость, предательство и неожиданность. Кенрик не ожидал, что после стольких лет покорности и безмолвия во мне еще теплится хоть какая-то сила воли. Что интересно, года через два он прибыл с цветами и в приказном тоне велел мне собирать свои вещи и возвращаться.

Мера хрипло рассмеялась и продолжила:

— А я стояла перед ним и остро жалела свою матушку, которая в голос рыдала и умоляла меня одуматься. Отец-Хаос, моя скромная, тихая матушка пыталась проклясть меня, лишь бы расстроить нашу свадьбу.

— Но развод он тебе так и не дал, — констатировала я.

— Так и не дал. Раз в год Кенрик присылает мне письмо и корзину цветов. Он отчего-то убежден, что рано или поздно я к нему вернусь. Наивный. И если бы вы знали, девоньки, какую сцену ревности он мне закатил, когда алвориг Нортренор вывел меня в театр. — Тут бабушка мечтательно прикрыла глаза. — Только тогда я почувствовала себя хоть немного отомщенной.

Открыв глаза, бабушка серьезно посмотрела на меня.

— Я думала о том, чтобы вернуться к Кенрику. Ради того, чтобы не дать им сломать тебя. Но… Я не смогла. И решила действовать иначе. Какого ребенка не заинтересует таинственная бабушка, которая печет блины, учит пакостным заклятьям и к которой нужно пробираться тайком от взрослых? Пример моей матушки показал: нельзя переломить чужое упрямство своим. Зато пример моего отца открыл иное: ребенку можно и нужно подстелить соломку.

— Твоя «соломка» спасла меня, — тихо сказала я. — Только почему ты не хочешь, чтобы я называла тебя бабушкой? Ты слишком молода для этого?

Мера криво улыбнулась:

— Я не чувствую, что имею на это право. Мне кажется… Да нет, я уверена: можно было сделать больше.

— И начни вы делать больше, — хмыкнула Нольвен, — как Мэль обзавелась бы маячком. И больше никогда не переступила порог вашего дома.

Бабушка пыхнула трубкой и пожала плечами:

— Может, я смогла бы достучаться до квэнни Конлет. Она, конечно, не выпускница военки, но стихийницей была неплохой. Как сейчас модно говорить — подающая надежды выпускница.

— Вообще-то, это мама велела мне не брать вещей, — с горечью произнесла я. — Так что достучаться ты бы ни до чего не смогла.

Нольвен поспешно кинула на меня заклятье истинного спокойствия и шепнула, что ей пока не требуется.

— Абдец, — развела руками Мера. — Что вы собираетесь делать, девочки?

— Я, наверное, пойду в военку, — умиротворенно отозвалась я.

— А я найду работу.

— Нет, об этом мы будем думать завтра вечером, — фыркнула Мера. — Я говорю о сегодняшнем вечере. У вас, кажется, праздник в ресторации. Идете? Или струсите?

Когда бабушка ставила вопрос так, ответ мог быть только один, и мы с лисонькой выдохнули одновременно:

— Идем.

— Правильное решение, бабушка одобряет, — покивала Мера. — У меня скопилось некоторое количество лишних драгоценностей. Да и платья у вас так себе, надо сменить.