Сага об орке. Некомандный игрок - [131]

— Удача любит подготовленных, — процитировал я где-то слышанное выражение из моего мира.

Шли дни. В сознание пришли все, Берси и Си́ндри даже начали вставать. Пытался ходить и Регин, но его качало.

— И в глазах двоится, — как-то пожаловался мне стрелок. — Как же я по-глупому подставился! Надо было в лошадь стрелять! А я как дренг какой-то, первую вообще тому рыцарю в грудь пустил. Ведь видел же, что мои стрелы сразу не валят!

Кстати, как мне херово тогда ни было, но смотреть я пошел, почему получив несколько стрел в спину как минимум один всадник продолжал бой. Выяснилось, что стрелы Регина кольчугу пробили. И даже толстую поддоспешную куртку пробили. Но в тело вошли совсем чуть, только наконечник заглубился. Накачанный адреналином человек мог даже не заметить!

И всё это время я видел, как больше и больше мрачнеет Кнуд. На восьмой день стоянки я застал их разговор с Сигмундом.

— Если еще протянем, осенние шторма отрежут нас от дома, — как ультиматум заявил кормчий.

— Думаешь, лучше идти вот так? С едва живыми гребцами? Встретим чёрных — всем хана, с такой командой не отобьемся.

— Ты, форинг чёрных боишься больше, чем моря, — скривился старик. — А надо бы наоборот.

— Ну что ты, Кнуд? Можно подумать мы в бурном море не ходили, — попытался подбодрить старика Сигмунд.

— Не ходили, — отрезал кормчий, — еще не ходили. В общем, форинг, решать тебе, конечно, но слово свое я сказал: не выйдем сейчас, можем вообще никуда не ходить.

— Не в Вестлёнде же нам оставаться? — попытался пошутить Сигмунд.

— Да хошь и в Вестлёнде. Ибо если попадем под гнев Эгира, можешь всё свое барахло Ньорду пожертвовать. И сам к нему отправиться, жертвой. Только вряд ли поможет.

Кнуд, дернув щекой, повернулся и потопал к котлу, исполнять взятые на себя функции кашевара, оставив братца в весьма обалделом состоянии.

Глава 35 Не последняя…

Все равно, еще как минимум пять дней пришлось прождать, когда раненые средне, типа Регина или Торольва, смогут взяться за весла и работать с парусом, а тяжелые уже не будут на грани жизни и смерти. Про легкораненых, вроде меня или Бьярни, никто не думал: действительно, что тут думать о царапинах?

Наконец Сигмунд, посоветовавшись с Фритьефом, дал отмашку облегчённо выдохнувшему Кнуду. Поставили мачту, груз лишний раз проверили, особенно крепления, чтоб не шарахался по трюму, если будет сильно качать. Убрали тент, несмотря на моросивший дождик.

— Как пойдем? — взглянул я на кормчего.

— Как поведу, так и пойдете, — буркнул тот.

— Кнуд, на меня-то не злись. Была б моя воля, давно бы ушли, но ведь Сигмунд прав: раненые…

— Что, раненые? — набычился старик, — Помрут?

— Да…

— А так все утонем, — припечатал кормчий, — хоть раненые, хоть здоровые.

— Да типун тебе, — не удержался я.

Кнуд секунду молчал, озирал волны, глядел на небо и на вымпел на верхушке мачты.

— Можно было бы с юга обогнуть, но это дольше, — наконец с неохотой выдал старик, — пойдем к Драконьему зубу, а там посмотрим…

— Что значит: «Посмотрим»? — всполошился сидящий впереди меня Бьярни, — Старик, мы же домой?

— Домой, домой, — неохотно подтвердил Кнуд, — всё равно нам Веслёнд обогнуть надо, как идти к Валланду я лишь от белых скал знаю… Так, молодежь парус ставить умеете?

Я пожал плечами, не отрывая рук от весла.

— Не беда, давайте. Весла внутрь, и топайте помогать, больше некому, — махнул рукой кормчий.

Я втянул весло, вместе с Бьярни мы помогли Фритьефу поднять парус — налегая на канат, перекинутый через блок на самой верхушке мачты, подняли рей. После, с помощью шестов-шпиртов и оттяжек-брасов развернули рей под ветер. Брасы крепили Фритьеф с Бо́лли — узлы вязать нам не доверили.

По мере продвижения на север погода портилась. К концу первого дня плаванья ветер усилился, с океана шла высокая волна. Наш «Морской ворон», опять, то карабкался наверх, то скатывался как с горки.

Заночевали на берегу, снова меня угораздило в караул, типа самый здоровый.

С утра всё повторилось: отход, постановка паруса… Только ветер усилился еще — теперь пену и брызги, срываемые с гребней волн, забрасывало прям на палубу, от чего все тут же вымокли. А во второй половине дня пришлось брать рифы: спустили рей, нашитыми на парус веревочками подмотали верхнюю часть полотнища — площадь паруса уменьшилась как бы не на треть. И всё равно, мачта жалобно скрипела, а ванты, наоборот, временами гудели и натягивались так, что я постоянно ждал — вот-вот, и толстенные канаты лопнут, как перегнившие нитки. Что тогда будет с кораблем и с нами, думать не хотелось.

Следующую ночь провели в удачно подвернувшейся бухточке на якоре. Если бы меня опять поставили в караул, мне было бы всё равно. За день я натерпелся страха, что теперь хоть в караул, хоть штурмовать замок какого-нибудь ближайшего феодала — по барабану. Лишь бы не в море, где только что целый день я провел, схватившись над головой за планширь побелевшими пальцами, стараясь чтоб меня не катало по палубе как незакрепленный груз. И какого хрена на палубе или на бортах не предусмотрено никаких поручней или ручек? Два или три раза я довольно болезненно получил рундуком по ногам и в бочину. Рядом матерились Си́ндри и Бьярни. Посмотрев на лицо крестьянского сына, ужаснулся — неужели и я такой же бледный, даже чуть в желтизну?