Сага о реконе - [13]

Шиковать не стали, заказали мяса, хлеба и вина. Мясо было горячим и сочным, хлеб – свежим и душистым, вино в кувшине – холодным и в меру крепким.

– Спать хочется… – раззевался Бородин. – Сил нет.

– Так еще бы! – фыркнул Щепотнев. – Это здесь еще светло, а во Владивостоке одиннадцать скоро.

– А я до сих пор не верю, что все это по правде, – сказал Плющ. – Вот когда читаешь фантастику, все вроде правильно и понятно…

– …А когда сам вляпаешься в этот «дас ист фантастиш», – подхватил Семен, – то как-то не по себе!

– Во-во…

– Пустяки, Костян, дело житейское! Привыкнем. Человек ко всему привыкает. Валер, пошли курнем?

– Па-а-ашли… – зевнул Бородин и вылез из-за стола.

Константин повернулся, провожая товарищей взглядом.

Куряки вышли на небольшую террасу, затевая привычный ритуал прикуривания.

– Привет, рекрут, – раздался сочный баритон.

Костя воззрился на огромного человека в фиолетовой мантии, черноволосого, с демонически-резкими чертами холодного лица.

Тот расположился напротив, жестом подзывая к себе официанта.

– Как обычно, ваша милость? – прогнулся тот.

– Пожалуй.

Официант мигом приволок запотевший кувшинчик и закуску. Хотел было налить, но клиент жестом отослал его и сам плеснул в бокал густого красного… вина? Или компота?

– Люблю рекрутов, – сообщил человек. – Как зовут?

– Мелиот… То есть Константин.

– Другие?

– Валерий, Семен… Валера – работяга. Десантник. Сема – журналист. В оружии шарит. Он раньше опером был.

– Валере доверяй, – сказал «его милость», – он такой же, как ты. А с Семеном осторожно.

– Откуда вы это знаете? – нахмурился Костя.

– Просто знаю… Ступай, тебя зовут.

Семен с Валерой действительно махали Плющу с террасы, но откуда это мог знать странный человек в мантии?

Он-то сидел к ним спиной. И зеркал тут нет.

– До свиданья, – сказал Плющ, поднимаясь из-за стола и чувствуя себя неуклюжим.

– Прощай, Мелиот.

Глава 6 Семен Щепотнев Тест на вшивость

Семен не стал заниматься шопингом.

Сунув серебряный дирхем Люциусу, он узнал от слуги много полезных вещей – и адресов. К примеру, у самой крепостной стены, между башней «Толстая Эльза» и какой-то базиликой, имелась кузня, где можно было подобрать себе сносный клинок.

С дозволения кузнеца, Щепотнев взялся за увесистый мизерикорд[30], трехгранное жало которого запросто пробьет кольчугу. А можно и рыцарю засадить, ежели в щелку между доспехов целиться.

Шимон приценился:

– И почем?

Кузнец, рыжебородый мужичина в возрасте, пыхнул трубкой.

– Золотой.

Щепотнев повертел мизерикорд в руках.

– А серебром возьмешь?

Мужичина вынул трубку изо рта и глянул на Семена с интересом.

– Слух прошел, к викингам в гости собрался, рекрут? – спросил он.

– Типа того.

– Не мое это дело, конечно, а только никакой хускарл[31] тебя и близко не подпустит, чтоб ты ему в бочину свое «милосердие» воткнул. Вскроет он тебя, как банку тушенки, вякнуть не успеешь. Ежели хочешь лишний шанс заиметь, лучше… вот! – Кузнец сунул руку за колоду с наковальней и выложил скрипучий ком тронутых ржавчиной колечек.

– Кольчуга? – удивился Шимон.

– Она самая, – кивнул рыжий. – Бирни[32], конечно, не хауберк какой, а все ж оборонит. Ну-ка, примерь.

Семен послушно протянул руки, пролезая в тяжеленькую броню. Оправил ее на себе, попрыгал на манер реконов, чтобы кольчуга расправилась и села как надо.

– О, как по тебе смастерили! Бери, так и быть.

– Не потяну, – вздохнул Щепотнев, – у меня всего…

– Да знаю я, сколько у регулятора в кошельке! За пять золотых отдам, цени мою добрость! И фуфайку добавлю за так.

– У меня всего четыре динара наберётся.

– М-да… Тогда не сторгуемся.

Щепотнев побрел дальше. А дальше были клинки.

Семен долго смотрел на самурайский меч в лакированных ножнах. К ножнам была приклеена бумажка с ценой: «500». Это не был новодел – лезвие выглядывало на длину ладони, а в оружии Шимон кой-чего понимал.

Нет, меч был выделан древним мастером, где-нибудь в пригороде Эдо[33].

Тысячи раз проковывалась раскаленная сталь, пока не обретала форму совершенства, холодного в своей окончательности.

Продавец, очень спокойный человек азиатского обличья, не выдержал и сказал:

– Моя продавай, твоя покупай. Шибко-шибко хорошо!

Семен хмыкнул.

– Думаешь, у норегов таким пользуются? – задал он наводящий вопрос.

Азиат неожиданно перестал корежить русскую речь, сказав ясно и четко:

– Этот тати – оттуда, рекрут. И им там пользовались, хотя и далеко от фьордов.

Щепотнев вздохнул.

– Бабок нет, – сказал он. – Подержаться хоть можно?

Продавец молча обеими руками протянул ему ножны. Семен медленно вытянул меч.

Тати был прекрасен. В нем не было ничего лишнего. Длинная, на два хвата, рукоять обмотана полоской шкуры ската, а за круглой гардой изгибался узкий клинок.

Алое солнце окрасило лезвие, словно на металле выступила пролитая мечом кровь. Тати во всем походил на самые древние самурайские клинки периода Хэйан, но как раз следов старины заметно не было.

Все-таки новодел? Да нет, просто в Интермондиуме современность и древность – рядышком.

Семен взмахнул мечом, описав восьмерку. Острая сталь прошелестела опадающим шелком. Еще раз вздохнув, Щепотнев с поклоном вернул тати.

Иной раз он завидовал Плющу, самозабвенно махавшему клинком на фестах. Все ж таки, бои вживую…