Сага о носорогах - [21]

И я мысленно рисую перед собой ситуацию наоборот: в Германии царит фашизм, а в Советском Союзе процветает парламентская демократия. И вот в этих условиях Свободные советские профсоюзы принимают у себя в качестве представителя немецких рабочих Гиммлера или Кальтенбруннера, а? Как бы отнесся к этому германский пролетариат?

Но если серьезно, то почем нынче на политическом рынке солидарность трудящихся всех стран?

2

Передо мной тоненькая, непрезентабельная на вид книжечка. Это не „Иван Денисович", и, тем более, не „ГУЛаг", где речь идет о событиях отдаленных от Италии временем и расстоянием. В этой книжке, безо всяких комментариев опубликован список итальянцев (в основном коммунистов), перемолотых железными челюстями Лубянки.

Казалось бы, одного этого документа достаточно, чтобы отбить у слишком ретивых энтузиастов к социальным экспериментам одного класса над всеми другими и, прежде всего над самим собой, но не тут-то было: чуть не на каждой стене здесь красуются серп и молот или красная звезда.

Впрочем, что стоят доказательства во времена всеобщего помешательства!

3

Мы сидим с ним у телевизора и смотрим репортаж о беженцах из Камбоджи. Я познакомился с ним недавно и мы, к удивлению окружащих, быстро сошлись, приходя с разных политических концов к одним и тем же выводам. К удивлению, ибо он - герой майских событий шестьдесят восьмого года, недавний троцкист, маоист, экзистенциалист и еще Бог знает что, а я - исчадие консервативного ада, поклонник давно изжившей себя представительной демократии, да к тому же, что уже совсем непростительно на просвещенном Западе, верующий человек. Согласитесь, симбиоз довольно странный, если не противоестественный.

Я вижу, как искренне, как мучительно переживает он трагедию, которая разворачивается перед нами на экране: бредущие по дорогам толпы человеческих теней, вымершие деревни, агонии крохотных, со вздувшимися животами скелетов, едва обтянутых ссохшейся кожей.

- Какой ужас, - в глазах у него неподдельное страдание, - разве этого мы ждали от них!

- Вот что значит разный опыт, дорогой друг, - срываюсь я, - мы от них, например, ничего другого не ждали. Так было, так есть, так будет. И заметь, господин Пол Пот учился не в университете имени Лумумбы, а у вас в Сорбонне. И учителями его были вы - французские маоисты.

- Они просто не поняли нас, они извратили наши идеи.

- Значит, Сталин это не только восточная монополия?

- Собственно Сталин - да, такая личность могла сформироваться лишь в условиях азиатской ментальности, но мотивы сталинизма в той или иной степени свойственны любому обществу, в том числе и нашему.

- Значит, ты думаешь, что у вас этого не может быть?

- Во всяком случае, в том виде, в каком это происходило у вас.

- А если ты ошибаешься?

- Я уверен в этом…

А в цветном провале телевизора, прямо у нас на глазах, умирают ни в чем не повинные люди.

НЕМНОГО О СТАЛИНЕ И СТАЛИНЩИНЕ ВООБЩЕ

Помнится, это было в пятьдесят девятом году, в Краснодаре. Я приехал тогда в этот город для сбора материала к первой своей прозаической книге. По такому случаю местные журналисты и литераторы, мои бывшие газетные сослуживцы устроили в складчину небольшой сабантуй в городской чебуречной, что на улице Красной. В самый разгар застолья перед нами неожиданно выявился небольшого роста лысоватый человек в летней, китайского производства паре и в той же марки сандалиях на босу ногу. Цепкими глазами обегая присутствующих, человек заискивающе, даже с подобострастием улыбался:

- Здравствуйте товарищи, - его заметный акцент был явно западного происхождения, - разрешите?

Пишущая братия раздвинулась, освобождая новому гостю место, нестройно загудела:

- Просим, просим…

Подвыпившие журналисты, каждый по-своему, спешили обрадовать нового собутыльника:

- Ваша корреспонденция с камвольно-суконного комбината сегодня пошла в эфир…

- У нас тоже завтра в номере ваш материал о ленинских субботниках…

- Шеф уже дал „добро" на три ваших информации…

Ко мне доверительно наклонился тогда еще только начинавший, а теперь уже довольно известный в России прозаик:

- Ты знаешь, кто это?

Я пожал плечами.

- Матиас Ракоши…

Меня бросило в дрожь. Пожалуй, именно в тот день, за случайным столом провинциальной забегаловки я впервые всерьез задумался о подлинной природе и сущности диктаторской психологии. Глядя на этого лысоватого заискивающего человека с цепкими, холодной пустоты глазами, я впервые тогда задался вопросом: как, какая сила превращает таких вот, безобидных, на первый взгляд, обывателей, типичных „пикейных жилетов" из полугородских „образованцев" в палачей целых народов, безнаказанно попирающих все Божеские и человеческие законы?

Мне уже тогда доподлинно было известно, что сидящий сбоку от меня и доживающий дни в заштатном городе „страны победившего социализма" пенсионер, пробавляющийся на досуге рабкоровской деятельностью, не только отправил на тот свет десятки тысяч ни в чем не повинных людей, но и зачастую не брезговал лично участвовать в неподдающихся описанию „допросах с пристрастием". (Поговаривали даже, что этот монстр в китайской паре не постеснялся присутствовать при кастрации одного из ближайших своих соратников.)