Сага о королевах - [29]

Я услышала, что Сигват Скальд знаком с Сигрид, и спросила его о ней. Но он мало что мне рассказал. Ответил только, что Сигрид очень любила своего мужа. Я заметила, что она и ее сыновья могут быть опасными врагами для конунга. Но Сигват лишь коротко ответил, что так, как Олав Харальдссон ведет себя, он неминуемо наживет врагов.

Астрид перевела дыхание и продолжила:

— В то лето, осень и зиму мы много ездили по стране. Я всего второй год была королевой Норвегии, и это один из самых лучших годов в моей жизни. С нами была Ульвхильд, и некоторые из моих девушек. Конунг много раздумывал и мало говорил. Я почти не видела его — он был очень занят делами. А когда мы ложились в постель, он сразу же засыпал.

В той поездке он, слава Богу, никого не крестил — во всяком случае, своими обычными методами. Он призывал народ принять христианство, но дальше слов дело не шло.

И мне очень нравилось переезжать с места на место. Мы объездили почти всю Норвегию, с запада на восток, с севера на юг.

Большую часть путешествия мы совершили на корабле, и я видела восходы и заходы солнца, а по ночам по воде пролегала серебристая лунная дорожка. Мы плыли по узким фьордам, по берегам которых вздымались заколдованные горы, обиталище троллей, пересекали большие и малые озера с поросшими дремучим лесом берегами, а вдалеке поблескивали ледники и заснеженные вершины. Выехали мы летом, когда все вокруг зеленело и радовало глаз, а затем незаметно наступила осень, опала листва и выпал снег.

Путешествовали мы не торопясь, конунг взял с собой большую часть дружины, и нам требовалось много времени, чтобы обустроиться на новом месте, а затем собраться в путь. И в каждом новом месте мы должны были не обидеть хозяев своим быстрым отъездом. Почти везде люди были уже крещены, и нас хорошо встречали. Только два раза дело дошло до битвы. Но дружинники конунга были хорошо вооружены, и победа была на их стороне.

Кроме того, с нами ездил епископ Сигурд.

Раньше мне доводилось встречать другого епископа конунга — Гримкеля. Сигурд был в Англии. Когда же он приехал в Трондхейм, незадолго до нашей поездки, он сразу же показался мне знакомым. А затем я понял, что это был епископ моего детства — епископ Сигурд из Свитьода. Он крестил меня и учил истинной вере — сначала в Свитьоде, а затем во время приездов в Ёталанд. Но когда он покинул страну, мне было всего четырнадцать зим.

Сразу же по возвращении из Англии епископ пришел ко мне. С ним я могла говорить откровенно и рассказывать о своей жизни с конунгом.

В том, что конунг Олав был более мягким в ту нашу поездку, есть немалая заслуга епископа Сигурда. Он запретил применять силу во имя Бога и делал все, чтобы переубедить короля.

Олав много рассказывал мне в то время — больше всего о законах и христианстве. Ему хотелось собрать вокруг себя лучших скальдов. Он говорил, что соберет в Норвегии самых ученых мужей Севера, как только у него появится время.

— Карл Магнус! — прервал я королеву Астрид.

Она удивленно посмотрела на меня:

— При чем тут Карл Магнус?

— Сначала насилие, затем законы, а под конец — знание. Это путь Карла Магнуса. Но прости меня — я не хотел прерывать твой рассказ.

Астрид помолчала, а потом продолжала:

— Это были счастливые дни, но скоро они кончились. Мы остановились в Соли, когда к нам с дружиной приехал Оттар Черный.

Он привез известие о смерти Олава Шведского. Королем готов и свеев стал мой сводный брат Энунд Якоб, которому было всего четырнадцать лет.

Оттар спросил у Олава, не возьмет ли он его к себе скальдом.

Конунг холодно принял Оттара. Мы еще не знали, что слухи о любовной песне Оттара дошли и до Норвегии. Узнал о ней и конунг Олав. Оттара заковали в цепи.

Сигват отвел меня в сторону и сказал:

— Ни в коем случае не проси о милости для Оттара! Ты только еще больше разозлишь конунга. Я сам постараюсь спасти скальда.

Потом он рассказал мне, что сделал. Ночью он пришел в комнату, где сидел закованный в цепи Оттар и попросил его прочесть ему любовную песнь, написанную в мою честь. Выслушав стихи, Сигват сказал:

— Это замечательные строфы, и они вряд ли понравятся Олаву. Но если мы чуть-чуть исправим стихи, то хуже от этого не будет. И еще ты должен сочинить драпу о конунге. Потому что он наверняка заставит тебя прочесть любовную песнь, и даже если мы подправим ее, она все равно ему не понравится. И другую прочесть нельзя — Олав сразу распознает обман. И поэтому ты, как только закончишь читать песнь в честь королевы, сразу же должен начать говорить драпу об Олаве.

Оттар сделал, как ему посоветовал Сигват. И когда после трех дней в заточении его привели к Олаву, драпа уже была готова.

Олав сидел на высоком троне и холодно сказал Оттару:

— Теперь настало время сказать вслух песнь о королеве Астрид. Ей наверняка будет приятно услышать хвалебные слова.

Он с издевкой посмотрел на меня.

Оттар уселся на пол у ног конунга и начал говорить свои стихи. Король сильно покраснел, когда слушал эту песнь.

Затем Оттар сразу же перешел к драпе в честь Олава.

Дружинники закричали, чтобы Оттар замолчал. Но Сигват сказал:

— Конунг сам решит, стоит ли ему слушать драпу. Или вы возражаете, чтобы скальд прочел хвалебные стихи о своем короле?