— Это твой новый господин, — сказала ему королева, указав на Хрольфа.
Бледно-голубые глаза Вёгга чуть не выскочили из орбит.
— Это и есть ваш конунг, датчане? — послышался его по-мальчишески надтреснутый голосок. — Это и есть великий конунг Хрольф? Но он ужасно костляв, как, впрочем, и я — ну прямо настоящая жердинка!
В те времена жердиной обычно называли не слишком толстое бревно, на котором оставляли короткие — не длиннее человеческой ступни — обрубки сучьев. Такие жердины использовали в качестве лестниц. Среди веселого пира, после блестящих подвигов, совершенных за день, слова Вёгга показались воинам самой забавной шуткой, которую им когда-либо доводилось слышать. Даже Свипдаг, грубо захохотав, присоединился к общим приветственным крикам:
— Жердинка! Эй, жердинка! Приветствуем тебя, конунг Хрольф Жердинка!
Тот, к кому относились эти слова, громко смеясь, обратился к юноше:
— Ты наградил меня прозвищем, которое мне отлично подходит. Что ты хочешь мне подарить на именины?
— Мне… нечего тебе дать, — ответил Вёгг, — я очень беден.
— Тогда пусть тот, у кого есть что дарить, поделится с тем, у кого ничего нет, — провозгласил Хрольф.
В течение вечера ему принесли несколько золотых запястий, привезенных сюда среди прочей поклажи на вьючных лошадях для того, чтобы конунг смог наградить кого-нибудь во время пира. Он выбрал одно из них и вручил Вёггу.
Мальчишка, пробормотав слова благодарности, надел запястье на правую руку и начал важно вышагивать, как петух, стараясь держать ее повыше, так, чтобы золото сверкало в отблесках пламени. При этом запястье постоянно съезжало к локтю. Левую руку он прятал за спиной. Конунг, указав на нее, спросил, зачем он держит ее так.
— О! — ответил Вёгг. — Рука, которой нечего показать, должна скрывать это со стыдом!
— Что ж, следует подумать и о ней, — улыбнулся Хрольф.
Он заметил, что этот паренек полюбился Ирсе. Тут же мальчишка получил второе запястье.
Вёгг чуть не упал от радости. Он только и смог ответить голосом, сбивающимся от волнения:
— Благодарю и славлю тебя, господин! Это слишком прекрасная вещь, чтобы я мог владеть ею!
Конунг улыбнулся:
— Не слишком ли восторженным растет наш Вёгг?
Подросток уселся на скамейку и, подняв обе руки над головой, закричал:
— Господин, я клянусь, что если тебя кто-нибудь сумеет победить, а я останусь в живых — непременно отомщу за тебя.
— Спасибо и на том, — сказал конунг серьезно.
Его воины закивали, даже не стараясь спрятать улыбки. Несомненно, все они без исключения сумели бы доказать свою преданность конунгу, насколько это было в их силах — так им, во всяком случае, казалось. Однако в пору невзгод и несчастий не всегда удается выполнить то, что желаешь.
Ирса повела их через двор к дому для гостей. Хотя помещение внутри было несколько меньше, чем королевские палаты, но оно было достаточно светлым, уютным и к тому же без всей этой вызывающей мурашки колдовской утвари. Пес Грам прибежал с воинами, а их кречетов поместили в конюшню. На морозе, под бесчисленными звездами Ирса, вновь сжав руку сына, произнесла:
— Спокойной ночи и хорошего отдыха тебе, мой дорогой. Но продолжай быть бдительным, ибо зло окружает тебя.
— Может быть, нам стоит охранять тебя, госпожа? — спросил Свипдаг.
— Благодарю тебя, старый друг! Но в этом нет необходимости. Ему нужна лишь ваша кровь.
— Надеюсь, что мы не навлекли на тебя беды.
— Спокойной ночи, — сказала Ирса и удалилась со своими служанками.
Пламя костра, бросая отблески по стенам залы, дарило свет и тепло, хотя воздух был дымным. Вёгг показал воинам, как он разложил их вещи и подготовил скамьи для ночлега. Бьярки предупредил:
— Здесь нам будет спокойно, ведь королева Ирса желает нам добра. Однако она права, конунг Адильс непременно даст волю своей злобе. Меня бы удивило, если б все продолжалось так же, как нынче.
Вёгг чурался, дрожа всем телом.
— Конунг Адильс знает толк в кровавых жертвоприношениях и заклятиях, — зашептал он. — Нет ему в этом равных. О, как часто по ночам я слышал, как веревки скрипели под тяжестью тел, а потом, днем, крики воронов заглушали шум ветра. Он приносит верховным богам обычные жертвы, но есть еще особый культ, которому он служит, это культ огромного жуткого в-в-вепря. — Вёгг постарался овладеть собой, но его зубы продолжали стучать. — Я не знаю, как избежать новых напастей, — продолжал он удрученно, — поэтому будьте бдительны! Этот убийца, прославившийся своими злодеяниями, сделает все возможное, чтобы покончить с… нами… любой ценой.
— Я думаю, нам не стоит выставлять охрану сегодня вечером, — сказал Хьялти, — так как Вёгг все равно не заснет этой ночью.
Воины сонно заулыбались и начали устраиваться на ночлег. Давно они не снимали кольчуг. Огонь почти догорел. Все крепко спали, и только Вёгг постоянно просыпался, его радость сменилась всепоглощающим страхом.
Вдруг послышался ужасный шум, прокатившийся по всей зале гулким эхом: какое-то существо ревело, визжало и хрюкало снаружи. Оно ломилось в дом, раскачивая его так, как если бы он вдруг поплыл по морским волнам.
Вёгг вскрикнул:
— Помогите! Это тот ужасный вепрь за стенами дома, бог-кабан конунга Адильса! Он послал его, чтобы отомстить нам — и никто не сможет справиться с этой нежитью!
