Сага о Хелоте из Лангедока - [2]

Когда он проснулся, было утро. Его разбудил свет, проникший через пять узких окон, между которыми висели старые гобелены, кое-где заштопанные, в грязных потеках от вечной сырости. На одном Хелот разглядел поклонение волхвов; остальные сохранились гораздо хуже. В центре комнаты стоял стол; у противоположной стены находился большой камин, украшенный стрельчатыми арками – по новой остроугольной моде, которую Хелот в душе не одобрял.

Было очень тихо. Хелот встал и подошел к окну, сквозь стены и крыши башен посмотрел на озерцо. Вода была синей, кое-где еще проплывали льдины. Еще дальше, за желтой полосой прошлогодней осоки, начиналось поле, памятное Хелоту по бесславному поединку с бароном. Посреди поля стояла виселица с четырьмя повешенными. Вороны уже утратили всякий интерес к полуистлевшим телам в лохмотьях. Деревья в рощице были окутаны нежной зеленоватой дымкой, возвещая приближение чаровницы весны.

Откуда-то из-за рощицы в небо вздымались клочья черного дыма. Поразмыслив, Хелот предположил, что горит деревушка.

Он постоял немного у окна, потом решил пройтись по замку, но тут вошел вчерашний юноша и весьма учтиво с ним поздоровался. Хелот ответил ему тем же. Молодой человек предложил разделить с ним утреннюю трапезу, на что Хелот, разумеется, ответил благодарным согласием. Слуги принесли воду с розовыми лепестками, дабы благородные господа освежили свои руки; после подали первую перемену блюд.

Молодой человек в черном сидел за одним концом длинного стола, Хелот – за другим. Сперва они молчали, отдавая должное заячьему жаркому, потом принялись развлекать друг друга беседой.

– Кого же мне благодарить за гостеприимство и спасение от томительного плена? – осведомился Хелот, энергично двигая челюстями.

– Мое имя Греттир Датчанин, – ответил юноша, опуская белые ресницы, – я хозяин этого замка.

– Не может быть! – вырвалось у Хелота по неосторожности.

– То есть... простите, сэр. Я хотел спросить: а где же барон?

– Отец уехал отвоевывать наши земли в Камбрэ и погиб в неравном бою с пятью доблестными противниками, – сдержанно и с достоинством произнес юноша.

Подавив вполне закономерное «слава Богу!», Хелот нашел в себе силы пробормотать:

– Это великой жалости достойно. Они помолчали немного, соблюдая краткий траур по барону. Потом разговор сам собой зашел о поединках, турнирах, служении дамам и прочей дребедени, и Хелот довольно правдиво рассказал парнишке почти всю свою скудную биографию. У Греттира, во время рассказа было очень счастливое лицо, и всякий раз, когда Хелот произносил слова «копье», «меч», «сразил насмерть», оно озарялось таким светом, что Хелот невольно проникся к нему искренним участием.

Молодой человек принялся расспрашивать гостя о его шрамах, а также об известных славных бойцах, и Хелот добросовестно излагал ему все, что знал.

Греттир Датчанин слушал, опустив подбородок на сплетенные пальцы рук.

– Как ваше имя? – спросил он внезапно. – Простите мою неучтивость, я должен был задать этот вопрос еще вчера...

– Неважно, сэр. Вы сделали для меня куда больше. Меня зовут Хелот из Лангедока, – добавил Хелот, боясь показаться невежливым. Греттир задумался.

– Я никогда не слышал о таком имени, – признался он.

– Потому что оно ничем не знаменито, господин мой.

– Но, может быть, я слышал о ком-то из ваших друзей?

Тут пришел черед задуматься Хелоту. Когда-то у него был приятель, но это было очень давно. Еще до встречи с покойным отцом Греттира.

– Петипас из Винчелси, – сказал Хелот, сам удивляясь тому, что еле вспомнил, как его звали. А ведь клялись когда-то в вечной дружбе!

Греттир грустно покачал головой.

– Нет, – сказал он, – не слышал...

– Нас обоих как-то победил сэр Тор, который преследовал рыцаря с белой сукой, – выдавил из своей памяти Хелот.

– А кто это – сэр Тор?

– Внебрачный сын короля Пеллинора...

– Я не знаю короля Пеллинора, – сказал Греттир.

Так они беседовали до темноты. Когда-то Хелоту доводилось ночевать в замке, где в свое время останавливался Гури Длинноволосый, знаменитейшая в рыцарском мире личность, известная своими подвигами и чудачествами. О нем говорят, рассказывают и повествуют Бог весть что, и всему приходится верить, ибо доподлинно известно, что многие его деяния даже приписывают другим рыцарям. Содеянное неукротимым валлийцем буквально растащили по клочкам. Ведь – подумать только! – его похождений хватило на то, чтобы разукрасить биографии сэров Ивэйна, Гавэйна, Агравэйна и Гахериса, и еще осталось на долю сэра Гарета, но тот поскромнее других, хотя тоже любитель приврать.

Хелот не стал разочаровывать мальчика и говорить ему, что покамест Гури восседал на почетном месте во главе стола и разглагольствовал, брызгая соусом на платье хозяйки замка, он, Хелот, пытался заснуть в углу на охапке свежего сена, коим для благоухания устилали полы. Над ухом у него раскормленный рыжий пес с хрустом грыз сахарную косточку, и все это, в совокупности с визгливым голосом Гури и бархатистым смехом хозяйки, ужасно мешало ему спать.

Когда в комнату вошли сумерки, вместе с ними ворвался лязг оружия. Затопали стражники, прерывая изысканный разговор. Дверь распахнулась. Вошли слуги с факелами, и по узкому проходу между ними пробежал человек в растерзанной одежде. Он домчался до Греттира, лицо которого мгновенно стало строгим, и упал, упираясь ладонями в пол. Греттир молча взирал на его лохматую макушку.