Сага о Хельги - [24]

Потом он крикнул своим людям, чтобы убрали копья и крючья. Гудбранд ответил:

— Рад я твоему приглашению. Но хотел бы взять с собой трех моих людей — у них жажда до пива самая нестерпимая.

Аксель ответил:

— Бери хоть всех. Нет в моих словах ловушки, а пива у нас много.

Но Гудбранд взял с собой только Кетиля, Асгрима и Харальда Зайца. Остальные спали на веслах, ожидая, не раздастся ли тревога и не придется ли грести полночи, спасаясь от преследователей в темноте. Мало кто мог сказать наверняка, чем кончится пир на борту у Акселя. Однако все обошлось: данам было не до них, потому как конунг Свейн Вилобородый Датский только-только собирался с силами после неудачной войны с Эйриком Победоносным[23]. Свейн после поражений, что претерпел он от свеев, уже было сбежал к йомсвикингам, бросив свой двор в Роскилле, а потом, как безземельный конунг, отправился с Олафом Трюггвасоном грабить в земли англов. Но тут и от самого Эйрика конунга свеев отвернулась удача.

Аксель, громко смеясь, рассказывал, как сначала всем казалось, что нет человека удачливей конунга Эйрика. Однако, выиграв битву, за которую его и прозвали Победоносным, у Стюрбьёрна и прогнав Харальда Синезубого с сыном Свейном из Дании, он настолько уверился в своих силах, что решил взять вторую жену. Чего не стоило бы делать, имея первой женой женщину, похожую на Сигрид Гордую, дочь Тосте Лесоруба из Гётланда. И вот не прошло много времени, как Сигрид покинула его, уведя с собой треть кораблей — все корабли из Гётланда, что достались ей от отца. А потом вышло так, что и здоровье Эйрика оказалось слабей, чем его голод до любовных утех. Так что всего через месяц после того он умер, оставив королевство свеев сыну своему от Сигрид — Олафу. Тут в Данию и вернулся Свейн, которому до этого, правда, пришлось жениться на дочери конунга вендов, чтобы пополнить свою казну.

В ответ Гудбранд рассказал данам о печальной судьбе Хакона ярла. А Кетиль, изрядно опустошив запасы пива, шутил, что в северных землях нет больше опасности для правителя, чем красивая женщина. Ибо в один год любовные утехи лишили свеев и норвежцев их правителей. А конунгу данов выпала судьба жениться в Йомсборге.

Затем даны рассказали, что слышали, как Сигрид теперь отправилась к своему сыну Олафу, что теперь правит свеями. И вместе они сидят в Сигтуне, городке, который построил Эйрик на берегу озера Меларен, недалеко от Упсалы. Хотя, конечно, не всякий поверит, что Сигрид Гордая даст самостоятельно править своему сыну, которому едва исполнилось шестнадцать лет. По слухам, недавно в Сигтуну явился и ярл Эйрик, перейдя через горы из Хладира с горсткой людей.

Так что Гудбранд, выслушав все эти вести, вернулся на корабль и велел, обойдя Сконе, идти на север. И все радовались, что можно, наконец, надеяться скоро оказаться среди своих.

Даны не чинили им препятствий, и наутро они прошли Зунд. Затем повернули на северо-восток вдоль берега, и здесь им повезло, и ветер был попутным.

Так они шли под парусом еще неделю, покуда не дошли до Стокзунда — широкой протоки между морем и озером Меларен. Потом они опять сели на весла и повернули на север, плутая между островами. Не прошло много времени, как встретили они два корабля свеев, которые приказали им остановиться и назвать себя. От свеев люди Гудбранда узнали, что ярл Эйрик и в самом деле находится в Сигтуне. Потом Рагнар вызнал у свеев, какие проливы между островами следует выбирать, чтобы выйти к стоянке конунга Олафа.

Кнарр после этого долго шел среди островов, но в конце концов, выйдя из еще одного пролива, увидели они дюжину кораблей, причаленных к берегу, много домов и высокие палаты, обнесенные тыном. Они пристали к берегу и, оставив Асгрима Сакса, что еще не оправился от раны в ногу, охранять корабль, отправились в палаты конунга свеев проверить, насколько велико его гостеприимство.

У ворот усадьбы стояли несколько воинов, которые, завидев их, вытащили мечи. Но Гудбранд назвал себя и велел сказать о себе Эйрику сыну Хакона, ибо они его люди. И по тому, как быстро к ним вышел ярл, ясно стало, что гости они здесь желанные. Эйрик обнял Гудбранда и Кетиля и был радушен с остальными. Потом он велел, чтобы их отвели в баню и осмотрели раны. А сам увел с собой Гудбранда и долго его расспрашивал наедине. Затем их всех позвали пировать в палаты молодого конунга свеев Олафа.

Узнав, что скоро он будет пировать за столами с ярлом и конунгом, Хельги сказал, что, хотя после всего, что случилось за последние недели, он уже начал привыкать к тому, что у норн нить его судьбы на веретене не намотана прямо, а мечется из стороны в сторону, однако его беспокоит, как он будет выглядеть среди всех этих могучих правителей. Кетиль сказал, что такую возможность нельзя упустить и Хельги должен сочинить драпу. На это Хельги отвечал, что драпа давно у него в голове, и единственное, чего он боится, это того, что в присутствии столь знатных людей его подведет собственный язык.

На это Кетиль ответил, что на пиру и вправду будут люди знатные, но что для него теперь это должно войти в привычку, так как не прошло и трех недель, как он видел конунга Олафа Трюггвасона. И если так пойдет, то вскоре он познакомится и с конунгом Свейном Вилобородым. На это Хельги ответил, что гораздо больше его смущают скальды ярла Эйрика и что Торд Колбейнсон может сочинить драпу много лучше его, так что опасается он вызвать насмешки. На это Кетиль сказал ему так: