Сага о Хельги - [108]

Хельги, Сигрун и Ингрид слушали Бьёрна в полной тишине. Сигрун даже перестала вышивать.

— Я убью Туранда, как я поклялся, чего бы мне это ни стоило! — сквозь зубы проговорил Хельги. — Хотелось бы мне оказаться с ним на расстоянии вытянутой руки. Как же ты спасся?

— Тут раздался голос Торира Уппландца, который приказал нам прыгать за борт. Сам он бросился вперед и двумя ударами топора развалил стену щитов людей Олафа. За ним бросились мы все, и наши враги отступили на два шага. Туранд потерял меня посреди схватки. Тогда мы все бросились в море, а люди Олафа не успевали стрелять в нас. Да и копий у них оставалось мало. Остальное вы знаете.

— Значит, теперь Кабан может похвастать тем, что захватил корабль у людей ярла Эйрика? — спросил Хельги.

— Нет, он захватил корабль у бондов из Халогаланда. Если бы Рауд послушал Уппландца и нам дали хотя бы пять кораблей, думаю, много бондов из тех земель остались бы жить, а не сидели бы сейчас с рогами, полными пива, на пиру у Одина.

— Что же, думаю, такая смерть лучше, чем оказаться в загробном мире Белого Христа без женщин и пива, — сказал Хельги. — И если бы бонды подчинились Олафу, то не сидеть им среди валькирий и эйнхериев.

— Хельги, тебя же тоже крестили, — спросила Сигрун. — Значит, ты не попадешь в Валхаллу?

— Я говорил об этом с Кетилем, а уж кому как не ему в этом разбираться, ведь его первый раз крестили еще в Миклагарде. Так он сказал, что крещение, совершенное против воли, не имеет силы. Так ему говорили священники ромеев.

— То есть все то, что творит Олаф в Норвегии, не имеет силы? — спросила Ингрид.

— Олаф говорит, что достаточно того, чтобы человек не сопротивлялся и сказал слова христианского заговора. А если в это время у его горла и держат меч, то Белому Христу до этого дела нет, — ответил Бьёрн.

— Ромеи считают иначе, говорит Кетиль, потому в их землях полно людей, которые верят в иных богов. И только тот, кто хочет стать богатым на службе у базилевса, должен быть христианином, — возразил Хельги. И потом добавил:

— Но какому бы богу мы ни возносили молитвы, верю я, что неспроста мы встретились с Кабаном и его сыновьями в тот день на тинге. И теперь верю я, что судьба моя и моей семьи будет зависеть от того, сумею ли я выполнить клятву и убить Туранда.

Ингрид рассмеялась, но увидела злое лицо Хельги и замолчала, а потом сказала:

— Возможно, так и будет, Хельги сын Торбранда. Но только помни, что в этой битве ты не один.

Хельги оглядел свою семью и сказал:

— Ты сказала правду, Ингрид, я не должен забывать всех тех, кто сражается со мной рядом. И тех, кто ждет нас дома. Он подошел и обнял жену, а она прижалась к нему, и он погладил ее по округлившемуся животу.

Скоро в Сигтуну вернулся ярл Эйрик. В один из дней он позвал к себе Хельги сына Торбранда и спросил, готов ли его нид про Олафа сына Трюггви. Хельги рассказал ему то, что сочинил, и ярл остался доволен.

— Когда настанет праздник Йоля, мы отправимся в Еллинге к королю Свейну, моему зятю и отчиму конунга Олафа Шведского. Ты расскажешь свой нид на третий день праздника, когда вожди сядут обсуждать союзы и походы. И готов побиться об заклад, что после твоих вис мне не придется объяснять каждому, кто наш общий враг.

В Еллинге они добирались сначала посуху, а потом ярл нанял два корабля из тех, что еще плавали в Зунде зимой, не обращая внимания на частые шторма и то, что в некоторые дни с бортов приходилось срубать толстую корку льда, под которой корабли на две ладони глубже сидели в воде. Вместе с ярлом навестить отца и показать ему внука, маленького Хакона, отправилась и Гюда. Из воинов с ярлом были Гудбранд, Ратибор, Кетиль, Хельги и еще две дюжины человек с разных кораблей.

Хельги шутил, что если бы Олаф сын Трюггви был похитрее, то перехватил бы их по дороге. На это ярл ответил, что в последний раз на свадьбе Свейна и Сигрид он заметил, что Вилобородый стал самую малость скуповат. И, когда они пришли в Еллинге на двух кораблях, то не дал он его людям лучшего пива, и на пиру многим из них пришлось сидеть на местах, которые почетными никак не назовешь. Так что теперь он приведет на праздник немногих людей и надеется, что от происков Олафа его защитит могучий сын Торбранда. Все рассмеялись, и кто-то сказал, что Олаф, видать, на зиму залезает в постель к своей новой жене и не показывается на людях, пока снег не начнет таять. На это Гудбранд серьезно ответил, что слышал он, как у Олафа с Тюрой дочерью Харальда родился сын, который, однако, не прожил и нескольких месяцев. И теперь Олаф оплакивает его. И что странно ему видеть такое наказание от бога, которому Олаф со всеми своими священниками так яростно молится каждый день и во чью славу он уже перебил стольких людей. И все согласились, что подобная кара — знак того, что не всем богам по нраву то, чем занят сын Трюггви.

В Еллинге их встретили Свейн и Сигрид. Олаф конунг свеев также уже был там — морем он добрался на два дня быстрее. Там же был и ярл Сигвальди, и они с ярлом Эйриком старались не смотреть друг на друга. Однако Свейн заметил это и сказал:

— Много лет уже прошло с тех пор, как встретились вы в Хьёрунгаваге. И в Норвегии теперь правит не ярл Хакон, и не конунг Харальд Синезубый требует его подчинения. Знаю я, что оба вы бились храбро, и если бы Хакон не позвал на помощь богов, то неизвестно, кто бы из вас стоял сейчас передо мной. Так поклянитесь именем Одина, от которого и происходит род конунгов данов, что забудете вражду, покуда вы под моим кровом.