Сага о Хельги - [101]

— Потому, — сказал Кетиль, — когда Олаф появится на Балтике, самым лучшим для ярла Эйрика будет перейти горы и войти в Норвегию с востока с пешим войском. Однако неизвестно, как встретят их бонды, у которых придется забирать их припасы и кормить тысячу воинов.

Торгейр спросил:

— Могут ли свеи помочь нам с кораблями?

— У конунга свеев есть пять дюжин кораблей, — ответил Кетиль, — но он еще молод и вряд ли отважится выступить против такого славного воина, как сын Трюггви.

Тут Хельги спросил Кетиля:

— Кетиль, помню я, ты говорил, что у ромеев бой на море совсем не такой, как у нас, северян.

Кетиль задумался и ответил:

— Да, у ромеев на море всё совсем по-другому. Их корабли много больше наших — у них не одна, а две или даже три палубы. И на каждой палубе по две дюжины длинных весел, с которыми не под силу управляться одному гребцу. На каждое весло они сажают по двое. И многие из гребцов не свободные воины, а рабы. И чтобы рабы не могли перебить своих хозяев и захватить корабль, все они прикованы к своим скамьям. Если корабль идет ко дну, они идут в чертоги Ран вместе с ним. Воинов на таких кораблях не очень много, и в бою они не стараются взойти на борт вражеского корабля и перебить его команду. Но у ромеев есть секрет, который им, видно, раскрыл сам Локи. Они называют его гневом базилевса. Это жидкий огонь, который не гаснет даже на воде. На каждом корабле у них стоит особая печь с трубками из которых они плюются огненной струей, словно какие-то киты из Хель. Когда огонь попадает на вражеский корабль, тот сгорает, как сухое полено.

— А можем ли мы добыть такой огонь? — спросил Торгейр. — С одним таким кораблем мы бы устроили Олафу славный погребальный костер, на который он отправился бы вместе со всей своей дружиной.

И Хельги сказал, что о таком костре скальды пели бы до времени Последней битвы.

Но Кетиль ответил, что тайну огня ромеи хранят, как Фафнир хранил свое золото. И при каждом умельце, что готовит огненную смесь, на корабле есть воин, который должен его убить, если тому будет угрожать плен. Так что тайна умрет вместе с ним. Многие враги базилевса пытались украсть огонь, но ни у кого это не вышло.

Все замолчали. И видно было, что они расстроены. Но тут Кетиль сказал:

— Но когда у ромеев нет огня, то они воюют по-другому. У каждого их корабля штевень не переходит плавно в киль, как у наших кораблей, а, наоборот, загибается вперед. Ромеи обшивают его медью, и он становится подобен тарану.

Все переглянулись, и Тосте сказал:

— Что же, такое и мы можем сделать. Где только взять столько меди?

Но Кетиль сказал, что теперь ему есть что посоветовать ярлу, а уж ярл пусть думает, где взять медь.

На следующий день Хельги и Бьёрн созвали всех людей с «Чайки» и «Вепря», кто помогал им строить дом, на новоселье. Столы накрыли прямо во дворе, потому как дом, хотя и с большой пиршественной палатой, всех вместить не смог. И Хельги потратил немало серебра на то, чтобы купить пива и свинины на жаркое и колбасу. Но в итоге угощенье получилось на славу, и не стыдно было пригласить на пир, кроме воинов, Гудбранда и Эдлу.

За столы сели они, когда солнце было на юго-западе, и пировали они долго. А когда солнце уже садилось, спросила Эдла о том, что ярл и его люди собираются делать дальше. И Гудбранд коротко рассказал о том, что Олаф Трюггвасон строит большие корабли, и тяжело с ним будет меряться силами на море, особенно, когда нет рядом надежных союзников. Затем, даже после нескольких рогов пива, Гудбранд прикусил язык, а потом сам спросил Эдлу, что думают о теперешних делах Олаф сын Эйрика и его мать.

Эдла ответила, что Олаф занят пополнением казны, потому как видит он свою силу в богатстве и торге. А Сигрид только и думает, что о мести Олафу сыну Трюггви. Потом она снова спросила, где ярл будет искать союзников против Олафа, если тот придет на Балтику.

Гудбранд ответил, что со многими шла речь о союзе, но у Олафа слишком дурная слава, чтобы кто-то на самом деле решился выступить против него.

— Не выступят ли против Олафа даны? — спросил Тосте.

— Только сварливая жена заставит Свейна забыть о том, что когда-то они с Олафом были товарищами и бились бок о бок, — сказал Кетиль. — Ясно, что Свейну было не до Норвегии, когда воевал он с Эйриком, что был прозван Победоносным, и ярл Хакон правил как хотел. Но и когда Эйрик уже умер, утомленный любовными утехами, Свейн так и не решился потребовать обратно земли своего отца у сына Трюггви. Хотя с Олафом они вроде как одногодки, но в Англии всем заправлял Олаф, а Свейн только учился у него. И сколько бы теперь наш ярл ни уговаривал его, видать, велико его уважение к Олафу. Так что пока ярл только может довольствоваться тем, что Свейн не поддержит Олафа против своего зятя.

Тут Ингрид спросила, сколько лет конунгу данов. Гудбранд ответил, что дюжины три лет на свете он живет. Тогда Ингрид сказала:

— Эдла, выходит, Свейн ненамного старше Сигрид. Не знаешь, не думала ли она о том, чтобы выйти замуж за него?

Эдла внимательно посмотрела на Ингрид и ответила:

— Свейн, конечно, один из владык Севера, и подошел бы он Сигрид. Как-то мы шутили с ней, что готова она будет терпеть мужа с раздвоенной бородой ради мести сыну Трюггви. Да только он христианин и уже женат.