Сага о драконе - [66]

Сибрук уже начинал — пусть и с трудом — разбирать послания Пэна. Но последнюю фразу он уловил отчетливо. Разинув рот от изумления, он повернулся к Сипаку и спросил:

— Вы не можете этого сделать! Или можете?

Подняв бровь, Сипак ответил:

— Нет. У Пэна богатое воображение, но, пока этому воображению не дают разыграться, все в порядке. — В это время они уже шли по коридору. — Все идет настолько официально, насколько мне хочется. Добро пожаловать на борт. Теперь вы — официально член экипажа. Явитесь на медосмотр, — Сипак взмахнул рукой, — в любое время, начиная сегодняшнего дня, но до возвращения на корабль остальной команды. Между тем не стесняйтесь изучать и корабль, и станцию.

Когда они уселись, Сибрук набрался храбрости спросить:

— Не тот ли Пэн дракон, о котором говорится в балладе, начинающейся словами «С невиданным именем зоркий дракон…»?

— Тот самый. Пэна это временами немного смущает — он испытывает такое чувство, что должен жить, исполняя пророчество. А что? — Сипак откинулся в кресле.

— Разве в той балладе не говорится, что Пэн Запечатлел девушку по имени… — Он с трудом вспоминал это имя. — К'рэн?

Над ними зависла тишина — такая непроницаемая, что Сибруку почудилось, что он мог бы ее потрогать.

Сипак застыл, не донеся вилку до рта, а Саул посмотрел на перинита своими большими глазами. Пытаясь сгладить какую-то допущенную им неловкость, — а в последнем он не сомневался — Сибрук сказал:

— Если вы не хотите говорить этого мне, сэр, то я не настаиваю.

Сипак вздохнул.

— Я все время забываю, что не все знают о случившемся с Карен, особенно на Перне. Прошло всего три года. Может, пришло время для этой истории стать известной всем. Вот расскажу я тебе, и ты, быть может, сумеешь написать достойную балладу в ее честь.

Он снова расслабился и начал все еще причинявшую боль повесть.

3. ВОСПОМИНАНИЯ

Сипак не возвращался к своим бумагам ни в тот день, ни на следующий. Воспоминания, которыми он поделился с Сибруком, все еще оставались болезненными — чересчур болезненными, если учесть, что Карен не было в живых почти уже три года. Но в последний год или около того он подавлял мысли о ней и знал, что разговор о Карен мог бы способствовать исцелению душевной раны. В особенности, если он собирался налаживать отношения с кем-то другим.

А отношения, которые его занимали, не уступали в сложности тем, о каких он рассказывал Сибруку. Предметом его дум стала двоюродная сестра Карен — еще одна Карен. Только она имела чин контр-адмирала и командовала собственным кораблем, а заодно и другими в своей области пространства. Сипак виделся с ней снова — совсем недолго, когда два их корабля встретились в космосе и вместе подошли к семнадцатой Звездной базе.

Пэн толкнул локтем своего напарника.

«Я ее тоже помню, Сипак. И боль никуда не делась. Мне надо было исчезнуть в Промежутке, с тобою вместе. Однако жизнь должна идти своим чередом».

«Я знаю, Пэн, знаю. Но временами становится тяжко. Особенно когда кто-то вроде Сибрука напоминает тебе о твоем доме и о том, что жизнь твоя могла обойтись безо всех сложностей Звездного флота. — Он вздохнул. — О доме, какого я никогда не видал, но к которому все же привязан».

«Может быть, однажды ты увидишь мою планету, как я видел твою. До тех пор лучше всего смотреть на нее одним из возможных способов — моими ли глазами, либо глазами Сибрука и Зиа. Он видел родину гораздо позже меня и прожил там много дольше. Общаясь с ним, ты сможешь лучше понять, какая она на самом деле, та планета. — В глазах Пэна закружился быстрый лавандовый вихрь. — Кстати, о нашем друге-перините. Зиа говорит, что они с Сибруком собираются на Звездную базу, и хотели бы знать, нельзя ли им взять с собой Саула».

Сипак поднял голову с ложа. В то утро он не позаботился как следует одеться и все еще оставался в надетых с вечера пижамных штанах. Он только перелез с кровати в теплое гнездо к Пэну.

«Не вижу в этом ничего дурного. Только передай Саулу, что, стоит мне узнать о его плохом поведении — и весь следующий год он с корабля не сойдет».

«Понял, — Пэн еще разок толкнул локтем своего напарника. — Может, заодно еще что-нибудь сделать?»

«Нет. Все в норме».

С уходом Пэна стало тихо. Даже не доносилось обычного гудения двигателей: их заглушили для профилактического ремонта. Сипак заметил, что его одолевает дремота, и не стал с ней бороться.

Проснулся он словно от толчка и ощутил на себе чей-то взгляд. Рядом с ним на полу, опираясь подбородком о скрещенные на коленях согнутых ног руки, сидела контр-адмирал Карен Эмерсон. Увидев, что он проснулся, она заметила:

— Понимаю, что имел в виду Пэн. В жизни не знала, что увижу тебя… задремавшим… средь бела дня. И таким подавленным. Да что с тобой, в самом деле?

— Не знаю.

— От вулканита я жду иного ответа. Очевидно, этому есть некая причина, и, совершенно очевидно, причина сия — тот ваш разговор с Сибруком. Слушай. Ты и раньше говорил о смерти моей двоюродной сестры, но такого не случалось. А почему сейчас? — Карен подалась вперед, не сводя с Сипака пристального взгляда; теперь ее локти покоились на скрещенных по-индийски ногах.