Сады Шахерезады - [8]
Они шли по узким кривым улицам, обходя часто встречающиеся, еще не вывезенные за стены города кучи мусора и помоев. Даррк заметил, что Старейший нарочно выбирает самые глухие, безлюдные даже днем, тесно зажатые домами улочки, откуда никогда не выветривался плотный и прочный запах человеческих отбросов и дешевой бедняцкой кухни.
Даррк молчал, ожидая слов Мудрого. Но тот заговорил не сразу. Лишь когда спутники оставили позади не меньше шагов, чем дней между двумя началами нового года, Нур распечатал уста.
-Шаддайнэ-Гилу говорил этой ночью. И он указал на тебя, Даррк. Через несколько солнц заканчивается семилетний срок Шебалу.
-Шебалу? Я никогда не слышал этого слова.
-Оно не для простого смертного. В Хараре оно известно только пятерым. Одержимому и Хранителям города, коим и я являюсь волею благодатного Гилу. Теперь оно известно и тебе, потому что так повелел Дающий. На языке Древних Ушедших оно значит Избавление от плена смерти, безначальное и бесконечное.
-О Мудрый, прости мое невежество, но разве бывает бесконечное избавление от смерти? Разве не настигает она хищной птицею безликого и холодного Таннаби каждого, кто живет на земле?
-Это так, мальчик мой. Но благословенный Харар у Безликого на особом счету. Великий город уже давно - так давно, что и память не проникает в те неизмеримые глубины прошедшего и мыслью не озарить эту непроглядную бездну, - так вот уже тогда, когда мир был совсем молодым, Харар уже вел войну со своей смертью. И до сих пор ее ведет.
-Слова твои непонятны и ужасны, о Нур, Хранитель Харара, - воскликнул Даррк, у самых ног которого разверзлась бездна. И в эту пропасть обрушивался с детства знакомый и такой родной, вросший в его, Даррка, плоть Харар и вместе с ним в бездну заглядывал своими окнами дом Четвертого Хранителя Древнего Знания, и Иллоэ и маленький Рок тоже оказались на ее краю.
-Тише, Даррк, тише, - повелительно и вместе с тем с отеческой теплотой в голосе укорил его Нур. - И не надо имен. Никто не должен знать, что один из Старейших разгуливает по городу, как какой-то бродяга. Здесь даже стены имеют свое мнение насчет того, где должен обретаться Старейший, - едва заметно усмехнувшись, Нур натянул на голову капюшон и глубоко завесил им лицо. Теперь признать в этой целиком закутанной в бурый хламидон фигуре Старейшего можно было только по свисающей до пояса нечесаной бороде - но в Хараре еще не настолько хорошо знали детали облика последнего из призванных Хранителей.
-Так повелось с Древности, - продолжал Нур, - и никто не знает, было ли начало у этой войны со смертью, будет ли конец. Это отвоевывание жизни у смерти и забвения давно стало почтенной традицией Харара, хотя ее летопись ведут только пятеро. Видишь ли, мальчик мой, Харар жив лишь благодаря своим традициям. Мы, Хранители Харара, только следим за тем, чтобы ни одна из них не была нарушена, изменена или забыта. Семилетье Шебалу длит жизнь Харара до бесконечности, неохватной человеческим умом.
-Учитель - ведь ты позволишь себя так называть? - дозволь мне высказать дерзкую догадку, - пылко произнес все еще ничего не понимающий Даррк.
-Ну что ж, - выдохнул Нур, - говори. - Возможно, ты будешь прав в своей догадке. И даже в дерзости.
-Ты рисуешь узоры туманных словес, но никак не доберешься до главного. Мне страшно предположить, чем может оказаться это главное и каким образом оно касается моей ничтожной особы. Но не потому ли ты никак не решаешься сказать мне об этом, что оно - то, что тебе нужно сказать мне, - намного превосходит все мои ужасные предположения? Что же это такое, Учитель? - в отчаяньи взмолился Даррк.
-Ты не ошибся. И ты правильно подметил. Мне непросто говорить это тебе, - мрачно признался Нур.
Они вышли на одну из больших площадей Харара, где было много света и шума. Тут с самого рассвета и до ухода солнца во тьму толпился народ, шла бойкая торговля местным и привозным товаром, все, кому не лень, обменивались новостями, справлялись друг у друга о здоровье, сплетничали, злословили и радовались чьим-нибудь удачам. На закутанного с ног до головы Нура никто не обращал внимания, ему точно так же отирали бока в толпе, как и его не столь возвышенному судьбой спутнику.
Здесь было много неба, намного больше, чем на узких, петлявших вкривь и вкось улицах, и Нур наконец решился.
Он остановился, поискал что-то глазами в небе, почти у самого его края и ткнул пальцем в еле заметную черную точку. Несмотря на достойные года, старик сохранил глаза зрячими, на зависть даже тем, кто не живет на земле и трех десятков лет. Даррку пришлось напрячь зрение, чтобы разглядеть эту маковую росинку в бирюзе дневной купели солнца.
-Что это?
-Это - Шебалу. Тебе он должен быть известен под другим именем. Когда-то и я звал его этим другим именем - Горелое бревно. Эта презрительная кличка дана ему простолюдинами, не знающими истины. Теми, кто не ведает о безначальной и бесконечной войне Харара со своей смертью.
-Горелое бревно? - недоуменно переспросил Даррк, растирая ладонью лоб. - Да, я знаю о нем. Оно подходит к Харару раз в семь лет и через несколько дней убирается восвояси. И оно ни разу не подошло к городу так близко, чтобы можно было хорошо рассмотреть его.
1410 год. Только что над Русью пронеслась очередная татарская гроза – разорительное нашествие темника Едигея. К тому же никак не успокоятся суздальско-нижегородские князья, лишенные своих владений: наводят на русские города татар, мстят. Зреет и распря в московском княжеском роду между великим князем Василием I и его братом, удельным звенигородским владетелем Юрием Дмитриевичем. И даже неоязыческая оппозиция в гибнущей Византийской империи решает использовать Русь в своих политических интересах, которые отнюдь не совпадают с планами Москвы по собиранию русских земель.Среди этих сумятиц, заговоров, интриг и кровавых бед в городах Московского княжества работают прославленные иконописцы – монах Андрей Рублёв и Феофан Гречин.
Судьба порой совершает вовсе неожиданные повороты. Молодой ученый Федор Шергин, испытав очередной творческий кризис и полосу неудач, уезжает по совету близких на родину своих предков — на Алтай. Рассчитывая развеяться и отдохнуть, Федор помимо воли оказывается втянутым в круговорот странных событий: ночное покушение в поезде, загадочный попутчик, наконец участие в расследовании сибирской загадки вековой давности, связанной с его легендарным прадедом — белым офицером, участвовавшим в секретной операции по спасению царской семьи, и поиски таинственной алтайской Золотой орды…
Книга «Николай II: Царский подвиг» расскажет детям и взрослым историю жизни последнего русского императора, судьба которого неразрывно связана с трагическими для нашей страны событиями. Для многих людей Николай II был и остаётся загадкой. Кто-то считает его слабовольным и бессердечным, чуть ли не предателем Родины, а кто-то – самоотверженным и милосердным правителем, который ненавидел кровопролитие и делал многое, чтобы улучшить жизнь своего народа. Эта книга в живой, увлекательной форме рассказывает, каким человеком был этот государь.
«Премия имени Н.М.Карамзина ("Карамзинский крест ") вручается за выдающиеся достижения в исторической литературе. Этой премией награждаются произведения, отмеченные позитивным отношением к историческому прошлому и культуре России, уважением к русскому народу и осознанием великой роли христианства в судьбе нашей страны. У народа России должен быть нормальный, умный и содержательный патриотизм».
Сборник «Огненный рубеж» посвящен событиям Великого Стояния на Угре 1480 года. В книгу вошли историко-мистические, историко-приключенческие, просто исторические повести и рассказы. Тихая река Угра – не только рубеж обороны, где решалась судьба юной России. Это еще и мистический рубеж, место, где силы зла оказывают страшное давление и на полки, и на души людей. Древнее зло оживает в душах, но с ним можно справиться, потому что на всякую силу найдется сила еще большая.
Фёдор Фёдорович Ушаков – самый прославленный российский флотоводец. Его называли «морской Суворов», ведь он тоже не знал поражений в боях, хотя провёл не один десяток битв. Именно адмирал Ушаков помог России утвердиться на берегах Чёрного моря. Но славен Фёдор Фёдорович не только своим военным искусством и великими победами. Главнее всего для адмирала Ушакова была христианская вера и Божьи заповеди. Он любил людей, был скор и щедр на помощь, жертвовал всем, что имел, хранил благочестие, а как воин был защитником православного мира.
Сигом прилетел исследовать планету, очень похожую на Землю. Здесь есть море и берег, солнце и небо. Надо было работать, действовать, но сигом только сидел на берегу, смотрел на море и размышлял. Такое с ним случилось впервые.
Несколько лет назад Владимир Левицкий сильно пострадал при пожаре. Он получил ожоги и переломы, а кроме того, ему раздробило рёбра, и врачам пришлось удалить у него правое лёгкое и часть левого. Теперь же он — неоднократный чемпион Европы по лёгкой атлетике и представляет СССР на международных соревнованиях. Возможно ли это?
В повести «В подводных пещерах» автор интерпретирует идею разумности осьминогов. В этом произведении эти животные в результате деятельности человека (захоронения ядерных отходов) мутируют и становятся обладателями разума, более мощного, чем человеческий. К тому же они обладают телепатией. А их способность к быстрому и чрезвычайно обильному размножению могла бы даже поставить мир на порог катастрофы.
К воспитателю пришел новый ученик, мальчик Иосиф. Это горбатый калека из неблагополучной семьи, паралитик от рождения. За несколько операций медики исправили почти все его физические недостатки. Но как исправить его тупость, его дикую злобу по отношению к взрослым и детям?
К воспитателю пришел новый ученик, мальчик Иосиф. Это горбатый калека из неблагополучной семьи, паралитик от рождения. За несколько операций медики исправили почти все его физические недостатки. Но как исправить его тупость, его дикую злобу по отношению к взрослым и детям?
Об озере Желтых Чудовищ ходят разные страшные легенды — будто духи, или какие-то чудища, стерегут озеро от посторонних и убивают всякого, кто посмеет к нему приблизиться. Но группа исследователей из университета не испугалась и решила раскрыть древнюю тайну. А проводник Курсандык взялся провести их к озеру.