Садовник - [47]

Российская эмигрантка Лидия Ивановна Залетаева, прожившая здесь свыше семидесяти лет, считающая Америку своей второй родиной, а себя американкой, утверждает, что дружба  - это наше чисто домашнее понятие. Оно, по ее мнению, редко эмигрирует вместе с человеком. В результате большинство американцев знают, что такое русская мафия, но им совершенно непонятно, что такое русская дружба. На ее памяти здесь был лишь один русский, который сумел показать окружающим его американцам, что она такое. Но его уже похоронили. На похоронах многие высказывались в таком духе: покойный осчастливил меня, он научил меня дружить! Не знаю, что американцы вкладывали в это понятие. Для меня дружба - это непрерывное ощущение тепла другого, даже без соприкосновения с ним. Дружба  - это потребность жить болью и радостью другого, нутром чувствовать, когда ты ему нужен, и суметь оказаться рядом. Даже если это невозможно физически! Дружелюбие  - золотой фонд всякого русского, его обязательно нужно расходовать, чтобы он расширялся, иначе неминуемо сойдет на нет.

К сожалению, в эмиграцию редко отправляются дружеской компанией. Мне в какой-то мере повезло: раньше меня здесь оказался один из моих давних рижских друзей и наперсников. Мужская дружба возведена им в культ, в профессионализм. А профессионализм в дружбе и слово "нет" для друга, по его мнению, не совместимы. В Америке он, можно сказать, вытащил с того света своего друга. Он почувствовал, что с другом что-то неладное, когда тот зашел к нему в гости, и прямо из дома отвез в госпиталь. Опоздай на час - и спасти человека даже американские кудесники-хирурги не взялись бы, в чем сами и признались после операции.

Признаюсь честно, такому профессионалу в дружбе соответствовать очень трудно, если вообще возможно. Так что для меня большая честь числиться в кругу его самых близких людей. И хотя он в Нью-Йорке, а я в Бостоне, тепло этой дружбы чувствую всегда, причем настолько, что иногда даже обжигает. Уже один разговор с ним по телефону действует как лекарство, причем за многие годы нашего общения выработалось такое количество разговорных символов и образов, что окружающим кажется, будто беседуем мы на каком-то хорошо знакомом, но все же иностранном языке. Я уже не говорю о наших редких, но очень теплых встречах. Первым делом мы идем в русскую баню в Манхэттене, которой чуть ли не сто лет, в которой еще парились многие знаменитые русские эмигранты первой волны. Это часа два-три очень расслабляющих разговоров, подчас вроде бы и ни о чем серьезном, в очень расслабляющей обстановке. Потом мы идем выпить пару бокалов пива, а потом Люся, его жена, готовит дружеский обед. Со всей широтой и кулинарной изощренностью, на которые она способна. Гостеприимство  - кавказское в полном смысле этого слова: за баню и за пиво Витя платит сам, не говоря уже про обед на шестнадцатом этаже своего роскошного дома на углу каких-то там центральных авеню и стрит. Дескать, вот приеду к тебе в Бостон, тогда уж ты постарайся! Жду его с удовольствием и содроганием: а вдруг во всем Бостоне не хватит для него теплоты?

Но если уж тебе не посчастливилось приехать в Америку с другом, здесь его не найдешь. На это нет денег, времени, которое здесь действительно деньги, особенно для новоприбывших. Да и портреты американских президентов на зеленых бумажках уже тебя не отпускают. Рабочий день в десять-двенадцать часов  - не предел. А после такой работы уже не до гостей и дружеских встреч. Золотой фонд души здесь тает на глазах....

Были мы недавно на 50-летии Галины, с которой дружили еще в Риге. Она уже около десяти лет в Америке, куда просто-таки сбежала с детьми от мужа, шизофреника и пьяницы, почему-то невзлюбившего старшую дочь. Живет в Нью-Йорке, в Бруклине, русскоговорящем по-одесски. Начала здесь с уборки квартир, как многие русские, потом долго ухаживала за русскими старухами, уход оплачивается соцслужбой. И вот уже около двух лет работает контролером на швейной фабрике. Отмечала 50-летие, готовилась к юбилею долго, предполагалась куча гостей. А за столом в ее квартире сидели лишь несколько человек рижского круга. Друзей-то, да и просто добрых знакомых, в Америке она и не приобрела. Одни под подходящим предлогом сразу отказались участвовать в юбилее, другие в последний момент позвонили и сослались на непредвиденные обстоятельства, были и такие, что не удосужились сделать и этого. Впору и всплакнуть, если бы за праздничным столом не сидели ее дети  - торжественные и нарядные по случаю маминого праздника.

Да, в Америке золотой фонд души подпитывать можно лишь через океан, обмениваясь письмами или погружаясь в воспоминания о друзьях. Существует ли телепатия, я не знаю, но я несколько раз, почувствовав потребность пообщаться, в ответ на мой звонок слышал фразу: а я только что о тебе думал (или думала)!

Поэтому мне как-то не хочется привыкать к Америке. Поэтому мне совершенно необходимы письма из Москвы, Риги, Белоруссии. Поэтому я радуюсь, что меня все еще волнует российская и латвийская действительность, какой бы она ни была. И хотя необычайно высокие цены на бензин затрагивают и мою семью, радуюсь, что политика стран ОПЕК по сокращению нефтедобычи способствует подъему российской экономики.